Утром 15 октября сотрудники спецслужб во главе с инспектором Ёсукэ Такахаси пришли в дом к Одзаки – журналисту крупнейшей японской газеты «Асахи симбун», пишущему на внешнеполитические темы, главным образом о Китае. Некоторое время он являлся главным советником премьер-министра князя Фумимаро Коноэ, то есть был высоким чиновником. Одзаки сопротивлялся, однако, услышав, что знает полиция, ближе к ночи начал давать показания.

В это время у себя в постели с высокой температурой лежал Зорге. Кольцо вокруг него сужалось, и он это понимал. В свой сорок шестой день рождения, 4 октября, он ужинал с Ханако Исии, с которой делил жилье, хотя у него были и другие возлюбленные. Он сказал ей, что ему, вероятно, стоит вернуться домой, что у него может быть конфликт с японским правительством из-за его критических статей, и он не хочет ей навредить. Они не знали, что это последняя их встреча.

За день до ареста Одзаки, на заседании совета министров 14 октября произошел конфликт: министр сухопутных войск Хидэки Тодзё обвинил премьер-министра Фумимаро Коноэ в неспособности вести войну с Китаем, и Коноэ подал в отставку. На его место император Хирохито назначил военного министра. В следующем кабинете, состав которого новый премьер-министр Хидэки Тодзё объявил 17 октября, из прежних лиц остался только министр юстиции Митиё Ивамура, который первым дело отдал приказ арестовать Зорге и еще двух европейцев. Этот немецкий шпион начал вербовать в свою сеть граждан Японии, к тому же влиятельных представителей интеллигенции. Третьим арестованным, помимо Зорге и Клаузена, был югослав Бранко Вукелич. Он тоже работал журналистом – фотокорреспондентом французского информационного агентства «Гавас», или, по крайней мере, там числился.

Полиция пришла к немецкому журналисту Зорге около семи утра 18 октября. Прокурор Ёсикава и сотрудники Кэмпэйтай ждали наготове около дома, а в дверь позвонил полицейский из миграционного отдела. Зорге уже принял душ и побрился, но был все еще в пижаме. «Доброе утро, – вежливо сказал полицейский, – не могли бы вы пройти с нами в участок в связи со случившейся позавчера дорожной аварией?» Участок находился в двухстах метрах. Зорге оделся, и они вместе стали спускаться по лестнице. Как только Рихард сделал шаг на улицу, его тут же скрутили появившиеся по сигналу полицейские.

Теперь японская полиция стала допрашивать Зорге.

«Я нацист, отпустите меня»

Допрос начался утром 19 октября, когда немецкий посол Отт в гневе пытался получить от японцев объяснения.

Под надзором прокурора Ёсикавы Зорге допрашивали глава «отдела инакомыслия» Тонэо Накамура и директор отдела иностранных граждан тайной полиции Хидэо Охаси. Вопреки обыкновению, допрос вели в месте, которое никому бы не пришло в голову, – в маленьком кабинете штабного буддистского ламы.

Министерство иностранных дел ничего не сообщало посольству Германии, однако передавало прокурору их письма протеста. Правительство требовало результатов немедленно, раздраженный прокурор давил и на Зорге, и на полицейских. Нет свидетельств, чтобы к Зорге, как к другим, применяли физические пытки. Все-таки он был знаменитым немецким журналистом с влиятельными друзьями в Берлине, его арест мог доставить полиции множество хлопот. Однако методы психологического давления несомненно использовали: оставляли без сна, бесконечно допрашивали и так далее.

Зорге не признавался. Он журналист, а не шпион. Через несколько дней допросов Охаси положил перед ним документ, найденный при обыске в доме Клаузена. В сообщении от Зорге и Клаузена требовали немедленно покинуть Японию. Из какой страны пришла эта бумага, не было написано, однако стиль был совсем не публицистический. Зорге все отрицал. На следующий день Охаси сообщил, что Клаузен дал показания и признал существование агентурной сети в Токио. Теперь Зорге не спасут протесты посла, пора сознаться. Он снова все отрицал.

На шестой день Охаси снова принес новости. Если Зорге надеется, что его арест вызовет возмущение, он ошибается. Правительство не хочет, чтобы все узнали о том, как сотрудник канцелярии премьер-министра стал вторым лицом в шпионской ячейке, созданной немецким журналистом, и что шпионы проникли в самое сердце страны. По этой причине введен запрет на публикацию. Теперь его никто не услышит.

– Как? – удивился Зорге. – Значит, не будет официального заявления о расследовании?

– Даже сообщать в новостях запрещено, – торжествующе ответил инспектор. Он был уверен, что Зорге надеялся на спасение благодаря международной шумихе.

Однако Зорге отреагировал по-другому:

– Я и не хотел, чтобы об этом деле кто-то узнал.

Прокурор и следователи растерянно на него уставились.

– В таком случае признаю, что я шпион.

Теперь он был готов говорить[182].

Зорге начал давать показания в воскресенье 25 октября. В присутствии прокурора, двух следователей, двух сотрудников токко и переводчика он взял лист бумаги из стопки и начал писать карандашом по-немецки: «Я Рихард Зорге, с 1925 года по настоящее время являюсь коммунистом-интернационалистом».

С 1925 года Рихард Зорге был агентом советской военной разведки.

Созданная им в Токио агентурная сеть проникла во властные структуры как Германии, так и Японии, передавала Москве стратегически важные данные, изменившие ход войны. Поэтому впоследствии военные историки будут сравнивать его с Кимом Филби, который, будучи начальником отдела СССР в британской MI6, был «кротом» советской разведки.

Вплоть до шестого дня на все вопросы о шпионаже в пользу Советского Союза Зорге отвечал одинаково: «Нет, я нацист. Я требую встречи с послом Оттом. Я требую, чтобы вы меня немедленно отпустили».

После войны, в 1961 году, следователь Охаши напишет книгу «Это я арестовал Зорге», где будет рассказывать следующее:

«Приступая к допросу, мы рассматривали три варианта. Первый – он немецкий шпион и использует японских коммунистов, чтобы добыть информацию для нацистского режима. Второй – он двойной агент, работающий одновременно на Москву и на Берлин. Третий – он советский шпион, притворяющийся нацистом. Все три варианта мы считали одинаково вероятными»[183].

Подтвердился, причем с лихвой, третий вариант. Зорге был советским шпионом, который не только внедрился в нацистские круги, но и отводил от себя подозрение, сообщая нацистам сведения о японцах. Возможно, из всех кротов в военной истории он копал наиболее глубоко.

Как разоблачают шпионов?

Рихард Зорге родился в 1895 году в Азербайджане, в поселке Сабунчи Бакинской губернии. Он был младшим из девяти детей Густава Зорге, инженера-нефтяника на Кавказском нефтяном производстве, и его русской жены Нины Кобелевой.

Когда началась Первая мировая война, он ушел на фронт. В марте 1916 года он был тяжело ранен на Западном фронте: лишился трех пальцев и сломал обе ноги, так что до конца жизни слегка прихрамывал. Поначалу Зорге придерживался националистических взглядов своего отца,