– Какого черта, почему?

– Я не знаю. Я думаю, что Хан Чжису в то время лично за ним следила. Об этом никто не знал. А когда его младшего брата освободили и он вышел из тюрьмы, ситуация осложнилась.

– Как именно?

– Хан Кибом напал на Чжихёна в больнице. И детектив Хан все это видела. С тех пор она продолжала попытки связаться с Хан Кибомом.

– Значит, поэтому на нее подали жалобу?

– Да, поэтому. Но заявление о преследовании подали не по инициативе Хан Кибома, а по инициативе директора больницы. После нападения директор больницы пыталась отправить младшего сына за границу. Ну а его убили перед отъездом из страны. Это факт, который знаем только мы.

Казалось очевидным, что семья директора больницы что-то явно скрывала. Что же заметила детектив Хан?

– Как-то странно. Кроме того, Хан Чжису начала следить за старшим братом Хан Кибома еще до того, как его самого выпустили из тюрьмы. Кроме того, она пыталась с ним связаться.

– Тот факт, что она преследовала второго сына, не разглашался. Как только они достигли соглашения, заявление детектива Хан сразу исчезло. Не осталось никаких записей.

– А что говорят о семье? Мне кажется, тут еще что-то есть.

– Ты же знаешь, чтобы мы смогли получить доступ к этим материалам, дело должно быть снова открыто. Сейчас это закрытая информация и доступа к ней нет.

– Понятно. Все равно спасибо за помощь.

Сон Чжиюн встал. Казалось, Ли Чжун рассказал ему все, что мог. Он отказался от его предложения сходить куда-нибудь поесть. В голове вертелось столько мыслей, что ему было не до еды. После того как детектив Хан заявила, что отказывается от расследования, возникли вопросы, действительно ли она его прекратила. Маловероятно, чтобы человек, который незаконно вторгся в дом Ким Ёнхака и разгромил его в поисках улик, так легко отказался бы от своего расследования.

Логично было предположить, что, отказавшись от расследования, она стала помощником Подражателя. Однако выяснилось, что детектив Хан преследовала не освобожденного мужа, а его старшего брата.

Следила ли детектив за Чжихёном, чтобы собрать улики на его младшего брата, которого освободили из-под ареста? Или она подозревала, что преступление на самом деле совершил Чжихён? Чем больше он узнаёт, тем больше возникает гипотез, количество которых росло в геометрической прогрессии. Однако если бы детектив Хан пришла к выводу, что преступление совершил старший брат Хан Кибома, то она явно не могла быть сообщником Подражателя. Ведь Подражатель убил освобожденного из-под ареста Хан Кибома, а не Чжихёна.

Детектив Сон Чжиюн чувствовал, что ввязался в очень запутанное дело.

Все люди врут. Даже дети, которые не умеют говорить, умеют имитировать плач.

Когда детектив и подозреваемый сидят друг напротив друга за столом в комнате для допросов, кто наврет больше: подозреваемый или детектив?

Ложь, которую подозреваемый произносит в комнате для допросов, звучит обычно так: «Я этого не делал». По сути, он говорит: «Я невиновен». И это его правда, даже если есть убедительные доказательства его вины или показания очевидцев. А вся ложь детектива сводится к следующему: «Я знаю, что это сделал ты». И это тоже правда, даже если нет убедительных доказательств и единственное, чем располагает детектив, это его подозрение.

Кроме того, есть еще одна ложь, которую произносят только детективы. «Я тебя понимаю». Не бывает детектива, который понимал бы преступника. Это ложь, к которой прибегают, чтобы добиться признания.

Старший коллега из группы поведенческого анализа сказал это, когда Хан Чжису только начинала работать в полиции. Старший как-то спросил ее: «Кто больше лжет: подозреваемые или детективы?» Хан Чжису не помнит, что ответила тогда на этот вопрос. Но она хорошо помнит правильный ответ, который дал ей ее старший. Он сказал, что лжет тот, кто много говорит. Люди, которые много говорят, находятся в невыгодном положении.

Получив признание Ким Хёна, кто будет лгать больше? Хан Чжису вышла из метро и пошла вдоль больничной стены к похоронному бюро.

У входа в похоронное бюро несколько скорбящих, одетых в черное, приветствовали друг друга. Она вошла в больницу вместе с ними. Только тогда Хан Чжису поняла, что сегодня она снова в черной одежде. Войдя в лифт, она сняла черную куртку, решив, что во время посещения больницы она будет лучше смотреться в белой блузке.

«В этот раз нельзя проколоться. Я не знаю, помнит ли Ким Хён все».

Хан Чжису повторила про себя слова начальника отдела О. У нее сдавило в груди, стало трудно дышать. В зеркале на стене лифта она увидела, как ее лицо побледнело от напряжения. Такими темпами ее уличат еще до того, как она получит признание.

Как только двери лифта открылись, Хан Чжису направилась в уборную. Она умылась холодной водой и снова тщательно нанесла макияж. Пока она наносила пудру и помаду в несколько слоев, ее сердцебиение и дыхание постепенно успокоились. В зеркале ее лицо из-за тяжелого макияжа выглядело как маска, но почему-то она почувствовала облегчение.

Перед больничной палатой офицер полиции Чой Чжонхо, как и вчера, расслабленно смотрел в свой смартфон.

Внезапно Хан Чжису задумалась, кого же она сейчас встретит в палате. Будет ли Ким Хён тем же человеком, каким был вчера? И кого она сама предпочла бы увидеть? Вчерашнего Ким Хёна или кого-то нового? Она не знала. Ее руки покрылись мурашками. Хан Чжису раздумывала, следует ли ей предупредить полицейского Чой Чжонхо, что Ким Хён знает, что он и есть серийный убийца. Если отношение полицейского к нему изменится, Ким Хён может что-то заподозрить.

Хан Чжису лишь слегка поклонилась полицейскому и пошла прямо в больничную палату. Чой Чжонхо встал с таким выражением лица, как будто хотел ей что-то сказать, но девушка его проигнорировала. Сейчас было важно получить письменное признание от Ким Хёна.

Профессор смотрел в окно. Он обернулся на звук открывшейся двери, и их глаза встретились. Хан Чжису улыбнулась отрепетированной улыбкой. Его зрение словно почти восстановилось, а взгляд стал четко сфокусированным.

– Как ты себя чувствуешь? Все в порядке?

– Это сплошной ад. Чертов ад, который я выбрал в прошлом.

Ким Хён сказал, что он по-прежнему не намерен отказываться от своего заявления, что он готов взять на себя ответственность за свое прошлое.

– Может, ты что-нибудь вспомнил?

– К сожалению, ничего. Я хотел бы вспомнить хоть что-то, – Ким Хён показал бумажку, которую держал в руке. Это была распечатанная фотография ребенка. Во всей его фигуре считывалось отчаяние.

– Постепенно воспоминания вернутся.

Ким Хён посмотрел на лицо ребенка на фотографии, не ответив. Он сощурился,