чтобы быть сильным ради нас.

Как только в комнате начинает сереть, намекая на скорый рассвет, я осторожно выползаю из-под шкур. Гер хмурится во сне, переворачиваясь на другой. Застываю, наблюдая за ним. Нет, не проснулся – спит. Надеваю штаны, футболку, накидываю сверху плащ и как можно бесшумней выскальзываю из нашей пещеры. На улице свежо и влажно, как бывает только на рассвете. Ноги мокнут от обильной росы, от дыхания клубится едва заметный пар.

Поежившись и поплотнее закутавшись в плащ, я бреду по тропинке к багряной роще, расположенной в глубине долины, у противоположной стены белого каменного котла. Тихо и пустынно, ни души вокруг. Птицы еще не проснулись, а ночные сверчки уже легли спать, и только ветер колышет листья на деревьях, а под ногами с тихим хрустом приминается подмерзшая трава. Мне так сладко дышится сейчас. Наверно потому, что я не знаю, сколько еще встречу рассветов. Багряная роща, в которую я захожу, пахнет по-особенному, тяжелым, прелым ароматом бордовых, маслянистых листьев. От этого приятного запаха немного кружится голова и становится жарче. Я люблю здесь бывать и именно здесь, на полянке у самой скалы, меня учит обращаться с топорами Хар. Он говорил мне, что и для него это любимое место в стае.

И все же встретить вождя здесь именно сейчас я готова не была. Потому, когда увидела его издалека, сначала испугалась от неожиданности, а после испытала укол разочарования. Хотела уже было развернуться и пойти обратно, но Хар, конечно, меня уже заметил и решил не скрывать этого.

– Дина? Девочка, иди сюда, – его низкий простуженный голос будто мягко давит на мою волю.

Немного помявшись в нерешительности, все- таки иду к вождю. Хар сидит на длинном бревне и с лениво проводит ножом по ремню, исподлобья наблюдая за мной. Сажусь рядом, складываю руки на коленях. Жду, когда скажет, зачем позвал. Старик ничего не делает просто так.

– Не спится? – интересуется Хар, переводя взгляд на затачиваемый нож.

– Да.

– Боишься?

– Да, – честно признаюсь и добавляю, запнувшись и непроизвольно прижав ладонь к животу, – Очень…

Хар кидает на меня быстрый взгляд, хмыкает и отворачивается.

– Ты же волчица, девочка. Не бойся.

– Да какая волчица, – горько усмехаюсь, – Это обоняние обостренное, и зрение, и… это же все беременность просто. Это не я.

– Это ты, – с нажимом говорит вождь, рассматривая блестящее лезвие заточенного ножа в вытянутой руке, – Ты волк, Дина. Хоть и без волка.

– Это как? – не понимаю я, – Что вы имеете ввиду?

Хар жует губы, выдерживая паузу, будто думает, стоит ли продолжать, а потом поворачивается ко мне, уперев локти в колени и немного сгорбившись.

– Выродок ты, девочка моя, – выдает вкрадчиво, – Мой выродок. Необоротная волчица. Видимо слишком много человеческих ген скопилось у меня. Мать моя была сосудом. Человеком. Бабка тоже, и прабабка моя. Обычно волчьи гены все равно сильнее, сколько не разбавляй, но вот…Бывает и так.

Я отлично слышу его слова, но вот смысл их…Он доходит постепенно, будто с опозданием, и растекается по мне волнами нервной слабости. Что?

– Не знаю, слышала ли ты о таких. Наверно, слышала… – продолжает тем временем Хар, сверля меня своими мутными желтыми глазами, – И если слышала, то знаешь, что выродков оборотни не признают и скрывают, потому что это пятно в роду. Значит ты слабый волк, если не смог передать зверя своему ребенку. И шанс, что у его братьев или сестер тоже потом родятся выродки, велик. А значит никто не возьмет их пару, опасаюсь подобного. По-хорошему, я бы должен был тебя убить, девочка, но… Я не смог. Хотя бы потому, что других волчат у меня не было. Ради кого мне охранять тайну, что выродки завелись в роду? Да и никто все равно не знал, что ты от меня, хоть домашние, конечно, догадывались. Но я еще на раннем сроке понял, что с волчонком что-то не так, а твоя мать упросила меня дать ей выносить тебя и придумала легенду про фермера одного, которого на встретила на ежегодной ярмарке. И что от него она тебя и зачала. Вот так.

Хар замолчал. Я тоже молчала. Била дрожь. В голове был хаос. Я не знала, что на это сказать. Мысль, что он – мой отец, не укладывалась в голове. Я? Оборотень???Еще и бракованный…Это было слишком сложно вот так сразу осознать…

– А уже после, – вздохнул Хар, сводя на переносице седые кустистые брови, – Я попросил одного врача, должного мне, подхимичить с твоими характеристиками и замаскировать волчий ген так, чтобы его не было видно на стандартных анализах. Но я не думал, что, даже когда тебя будут проверять на пригодность быть сосудом, это сработает. А вот…гляди! Хотя…Системе же все равно какой ты расы, главное – совместимость. А ты как волчица, конечно, совместима только со своим волком. От остальных ты либо вообще не сможешь зачать, либо выносишь только на альфа-гормонах, которые тебе, как человеку, явно никто не додумался колоть. Отсюда и выкидыши твои, девочка, от прошлого твоего волка.

Хар опускает выразительный взгляд на мой живот и говорит тише.

– Но теперь все будет иначе…Я уже чую сильных волков.

Инстинктивно закрываюсь ладонью от его желтых внимательных глаз.

– Мать никогда мне не говорила…что вы…– запинаюсь, не могу произнести это вслух.

– А что бы это изменило? – Хар выгибает седую бровь, – Ничего. Признать я бы тебя все равно не признал. Это пошатнуло бы мое положение. Единственная дочь – выродок. Все мои дальние родственники перестали бы поддерживать меня. Пока я был наместником, их поддержка была мне необходима мне в совете.

– Тогда зачем вы мне это рассказали?

– Чтобы ты лучше понимала себя. И не боялась. Не надо бояться, девочка. Ты гораздо сильнее, чем думаешь сама. И, если мы все-таки выберемся, я назову тебя дочерью. Так уж вышло, что никого у меня не осталось, кроме тебя и светлых воспоминаний о твоей доброй матери. Но пока, Дина, держи это в секрете. Даже пилоту не говори. Этот наш разговор только для тебя.

16.

Последний день в стае багряных волков тянулся для меня бесконечно. Гер ушел с самого утра вместе с Рольфом и еще парочкой посвященных в их планы волков. Что-то они там чинили и никак не могли доделать, но подробностей Гер мне не говорил, а я особо и не спрашивала. Только разглаживала пальцем вертикальную морщинку у него на лбу, залегшую между бровей, пытаясь хотя бы так поддержать. Впрочем, большего от меня