Шрифт:
Закладка:
Он ударил факелом об пол и погасил его. Комната погрузилась во мрак. Михаил прислушался, но ему мешал стук собственного сердца. Крыса была отличной пищей, если она достаточно велика. Судя по звуку, этой могло хватить на двоих. Он ел крыс, которых приносила ему Рената. По вкусу они были похожи на цыплят, особенно вкусными были мозги. Он медленно повернул голову вправо и влево, стараясь угадать, откуда исходит звук. Крыса продолжала скрестись, но точно определить, где она, было нелегко.
— Снизойди до крысы, — посоветовал Виктор. — Думай как она.
Михаил встал на колени. Затем лег на живот. Теперь все стало ясно. Звук доносился справа. Она у дальней стены, решил он. Наверное, в углу. Внезапно крыса перестала скрестись.
— Она тебя слышит, — сказал Виктор. — И читает твои мысли.
Михаил натолкнулся плечом на груду книг. Книги развалились, и он услышал стук коготков по полу. Крыса бежала вдоль стены. «Справа налево», — подумал Михаил. Его желудок громко ворчал, и он услышал, как смеется Виктор. Крыса остановилась и замерла. Михаил лежал на животе и прислушивался. Внезапно его ноздрей коснулся острый кислый запах. Крыса смертельно напугана. Запах ее мочи давал такое же верное направление, как луч фонарика. Михаил пока еще не понимал, почему это так. Он разглядел несколько книжных груд вокруг себя; все они слегка светились. «Если бы я был крысой, — подумал он, — я бы забился в угол и прикрыл себя со спины». Михаил полз вперед очень медленно. Сзади до него доносились тихие звуки. «Наверное, это бьется сердце Виктора», — подумал он. Стук его собственного сердца почти оглушал его, он замер и переждал, пока сердце успокоится. Затем стал вертеть головой из стороны в сторону, прислушиваясь.
Вон там. Быстрые «тик-тик-тик» — как маленькие часики. Справа от Михаила метрах в пяти. Конечно же в углу. За грудой светящихся книг. Движения Михаила были бесшумными и плавными.
Сердце крысы билось все сильнее. Она уловила его запах, и тут же он сам почувствовал запах ее пыльной шерсти. Теперь он точно знал, где она. Крыса была неподвижна, но биение ее сердца говорило, что долго она не выдержит. Михаил точно знал, где находятся ее клыки, и тут она сделала рывок, пытаясь удрать в дальний угол.
Михаил был голоден, и ему очень хотелось схватить крысу, но мозг его работал словно в автоматическом режиме, безошибочно и хладнокровно рассчитывая направление и скорость крысы. Михаил двинулся влево. Крыса запищала и попыталась проскочить мимо, как серая молния, но Михаил тут же повернул направо, вытянул руку и схватил ее за загривок.
Крыса отчаянно билась, пытаясь его укусить. Это была крупная и сильная крыса. Вот-вот она вырвется!
Михаил разинул рот и впился зубами в крысиную шею.
В его движениях не было страсти или гнева, просто голод. Захрустели кости, и горячая кровь полилась ему в рот. Лапы крысы подергались и затихли, и это было концом неравной борьбы.
— Молодец, — сказал Виктор. Но в его голосе звучал упрек. — Еще пять сантиметров — и ты бы промазал. Крыса двигалась медленней кукольной прабабушки.
Михаил выплюнул голову крысы на ладонь. Он смотрел, как Виктор подходит к нему, в темноте контур его светился. По обычаю, лучшие куски отдавали Виктору, и Михаил протянул ему голову крысы.
— Это твое, — сказал Виктор и поднял с пола теплый трупик.
Михаил раскусил череп крысы и добрался до мозга. Вкус мозга напомнил ему сладкую картофельную шаньгу, которую он когда-то ел в другом мире.
Виктор расчленил тело крысы. Он вдохнул запах крови и теплого мяса, вытащил внутренности пальцами и отделил куски жира и мяса от костей. Он преподнес часть добычи Михаилу, и тот принял с благодарностью.
В темной комнате мужчина и мальчик ели крысу, а в книгах на полках вокруг них стояли книги — немеркнущие творения лучших умов человечества.
Глава 18
Цепь золотых дней приобретала серебристый оттенок. Мороз блестел инеем в лесу; лиственные деревья стояли обнаженными под жестоким ветром.
— Суровая будет зима, — сказала Рената, разглядывая изморозь на ветвях деревьев.
Первый снег выпал в начале октября и набросил на белокаменный дворец белый покров.
Пока свистели и кричали ветры ноября и снег летел, как шрапнель, стая собиралась в глубинах дворца вокруг костра, который никогда сильно не разгорался, но никогда и не гас. Тело Михаила отяжелело, и его все время клонило ко сну, хотя Виктор неустанно забивал ему голову вопросами из книг. Михаил никогда не подозревал, что этих вопросов так много; они не оставляли его даже во сне. Через некоторое время его сны заговорили на немецком и английском языках. Здесь Виктор был беспощаден. Но ум Михаила, который отсчитывал время, играя на палочках, обострился так же, как и его инстинкты, и он учился.
Живот Алекши округлялся. Она много лежала, свернувшись в клубок, а другие часто приносили ей кровавые лакомства. Вся стая никогда не превращалась в волков на глазах у Михаила. Они всегда выходили в коридор или на лестницу на двух ногах, а покидали белый дворец, отправляясь на охоту, на четвереньках. Иногда они возвращались со свежей добычей, истекающей кровью, иногда — мрачными и с пустыми руками. Но кругом сновало множество крыс, которых манило тепло костра, а их поймать было нетрудно. Михаил был одним из стаи, но все еще чувствовал себя человеком: замерзшим мальчиком, которому здесь было неуютно. Боль в костях часто становилась такой нестерпимой, что ему
