Потея, испытывая боль, Блажка сощурилась и пригляделась. Нужно было взобраться на холм, посмотреть сверху. Тащить Нежку по каменистому склону было бы утомительно, но и бросить ее она не могла.

Не имея выбора, она начала подъем.

Первые несколько шагов придали Блажке уверенности. Но скользкая рыхлая земля и коварные камни быстро свели ее на нет. После четверти пути по склону ее бедра уже горели, а плечи сводило от попыток ровно удержать Нежку. Каждый выдох звучал с тихим напряжением. Каждый шаг вперед смачивался сотней капель с носа и подбородка. На половине пути она уже думала положить Нежку на минуту, чтобы дать отдохнуть спине. Но мысль о том, что ее придется поднимать обратно, отпустила эту идею, и ее унес до боли слабый ветерок. Наконец, она достигла вершины гребня.

Уль-вундулас наградил ее усилия видом на пустоши во все стороны.

«Ну нахрен».

Она принялась спускаться.

Вторую половину дня она провела в поисках ровной дороги. Идти по прямой она никак не могла. Сухие ущелья, рыхлые камни, холмы – все вынуждало Блажку петлять. В ее сознании жила надежда найти лимон или грушу, которые будут расти за следующим поворотом, – что-нибудь, что позволит ей смочить рот и внесет хоть какое-то разнообразие в окружающую местность. Но пустоши лишь насмехались над подобными надеждами. Они предлагали только жару и трудности. Солнце опустилось ниже, дразня ее тайнами запада, но направление больше не имело значения. Она стала рабой ровной поверхности.

В какой-то момент валуны и хребты перестали преграждать ей путь и сосредоточились вдоль него. Получившаяся тень вызвала вздох облегчения. Вперед, только вперед. Блажка убедила себя, что углубляется в ящикообразный каньон и сможет из него выйти. Думая иначе, она бы точно зашла в тупик. Она стала замечать дубы. Будь Блажка в седле, упавшие желуди порадовали бы сейчас ее варвара. Но ее сухой язык они ничем не привлекали. Когда деревья стали собираться в настоящую рощу, она принялась следить, нет ли поблизости воды.

Но сперва она нашла капище.

Шагая под сенью дубов, она наткнулась на него неожиданно. Это была сломанная колонна из резного мрамора, с зазубренной верхушкой на уровне груди. Белизна камня была запятнана накопившейся за долгие годы грязью, его захватывали в объятия лозы, как увядшие, так и цветущие. Округлый, весь в бороздках, камень имел квадратное основание и достигал ширины с дождевую бочку. Под ним лежал забитый козел, чьи обнаженные розовые внутренности усеивали черные точки мух. Вокруг козла валялись десятки мертвых змей – одни свежеубитые, другие иссохшие; большинство сгнили, превратившись в хрупкие скелетики – с тонкими ребрами, все еще держащимися на позвоночниках, и клыкастыми черепами. Воздух наполнял тошнотворно-сладкий запах разложения.

Блажка выругалась про себя. Она хоть и не видела никогда подобных капищ, но знала, что это предвещало.

Последние блуждания привели ее на землю кентавров.

Отступив от колонны, словно та была столь же опасна, как принесенные в жертву животные при жизни, Блажка развернулась и спешно направилась обратно. Когда она почти добралась до края рощи, голоса и топот копыт возвестили о крахе ее надежды выжить. Здесь были деревья, чтобы укрыться, но она не могла сделать это быстро и бесшумно. Мысль вступить в бой казалась нелепой и утомительной. Это была ее ошибка, и спорить было бессмысленно.

Блажка встала на месте, ожидая приближения кентавров.

Их было трое – две женского пола и один мужского. Они скакали беспечно и так же общались между собой. Даже смеялись. А почему бы и нет? Дура-полукровка забрела в их рощу слабая, усталая, без свина и без оружия. Здесь было над чем посмеяться. Но их голоса затихли, когда они заметили Блажку, и резко остановились. Она ожидала безжалостных ухмылок в предвкушении кровопролития. Но увидела только раскрытые от удивления глаза. Самки сжимали в руках корзины, у самца была только лопата с длинной ручкой. Оружия при себе у них не оказалось. Троица неуверенно переглянулась, тревожно переминаясь с одного переднего копыта на другое.

Они не знали, что она здесь. Ее присутствие стало для них такой же неожиданностью, как для нее – их капище.

Самка в центре, не сводя глаз с Блажки, заговорила со спутниками напряженным шепотом. Самец тихо ей ответил. О чем они говорили – было для Блажки загадкой. Другая самка указала то ли на нее, то ли на Нежку, и проговорила что-то с явной тревогой. Они немного настороженно посовещались между собой. Вероятнее всего, спорили, кому поскакать за воинами, чтобы те пронзили незваную гостью копьями. Блажка прикинула, насколько быстро это произойдет. Скорее всего, не очень.

Когда решение было принято, самки передали свои корзины самцу. Затем они подняли руки, выставив перед Блажкой ладони. Старшая заговорила с ней – слов было не разобрать. Самки, не опуская рук, медленно приблизились. Их жест призывал к спокойствию и миру, при этом предостерегая Блажку: они опасались, что она выстрелит и нападет на них. Черт, Блажка сама точно так же подходила бы к возбужденному свину.

Она оставалась на месте и наблюдала за самцом, когда самки начали немного расходиться в стороны, отдаляясь друг от друга. Старшая продолжала свой поток слов, главным образом успокаивающих, но приправленных испугом. Они остановились на расстоянии плевка. Старшая несколько раз повторила одну и ту же фразу. И еще медленнее, чем прежде, они приблизились и потянулись…

К Нежке!

Блажка дернулась, попыталась отстраниться, но внезапное движение заставило ее споткнуться, лишившись той немногой устойчивости, что у нее оставалась. Она начала падать.

Кентавры метнулись вперед, схватили Нежку за ноги и плечи, поймав ее. Лишившись ее веса, Блажка почувствовала головокружение и позволила земле приветствовать свой зад. Самка, подогнув передние ноги, положила Нежку себе на спину.

Блажка села, и гордая мысль о смерти стоя больше не казалась ей такой важной. Она останется сидеть здесь на заднице, когда полетят копья, и это не ухудшит ее мнения о себе. Старшая самка что-то сказала, затем резко защелкала языком, отправив младшую, чтобы та забрала корзины и поскакала в рощу. Послала привести убийц. Самец тоже получил какое-то указание, но его лицо от услышанного помрачнело, и он будто бы захотел возразить. Самки ответили уже строже и изобразили жесты, не допускавшие никакого неповиновения. Он отправился прочь.

Оставшаяся самка-кентавр осторожно подогнула ноги, приопустив свое большое лошадиное тело. Затем указала на Нежку и со скорбным лицом произнесла несколько слов. Черт, она думает…

– Я знаю, что она мертва, – прохрипела Блажка. – Я не сошла с ума.

Не сошла с ума. Не умерла.

Самка протянула руку и медленно, очень медленно приподняла Блажкину рубашку. Та не попыталась ей помешать. Теперь, сидя на земле, она могла только оцепенело смотреть перед собой.

Самка зашипела, увидев ее колотую рану, и отпустила рубашку.

Затем вернулся самец – с собой он принес немного дров. Затем, присев так же, как самка, принялся разводить костер. Когда дрова были выложены, он снял с плеча висевший у него рожок и извлек оттуда что-то слабо дымящееся. Высыпав это на ладони и сложив их лодочкой, он тихонько дунул, и тлеющий сверток разгорелся. Кентавр осторожно подложил его под дрова. Вскоре огонь набрал силу, и самец стал подкладывать больше дров, раздувая его сильнее. Затем вернулась младшая самка, ее корзина теперь была полна желудей, которые она высыпала перед старшей, прежде чем ускакать снова. Старшая, взяв плоский и острый камни, принялась разбивать их кожуру и перемалывать плоды.