Шрифт:
Закладка:
Я снова морщусь. Мне не нравится ее интерпретация, хотя от правды подруга не так уж и далека.
- Меня спас Марсель, и это не я с благодарностью, а он сам… чисто на эмоциях после драки.
- Господи, они еще и подрались? В Монако?! Блин, мне что, каждое слово из тебя тянуть? Расскажи нормально!
И я, вздохнув, рассказываю.
- Ой, подожди… - спохватывается Любимова, выслушав меня почти до конца, - а как ты так спокойно мне это все рассказываешь? Разве Тёма не рядом?
- Его вызвали в Москву, подготовка к бою.
- Вот это хорошо, вот это вовремя. Но… ты же ему скажешь?
- Что скажу? - спрашиваю машинально, точно зная ответ.
- Ну что не любишь его и… Ты же не станешь его обманывать? Это же нечестно.
- Я не знаю, Даш. Я хотела сказать, сразу хотела, но сначала решила поговорить с Марсом, а он… не хочет быть со мной. И я не знаю, что мне теперь сказать Тёме. Я думаю об этом и днем, и ночью, но… не знаю. Я не могу сказать, что не люблю его, потому что это неправда. Да, мои чувства к Марсу сильнее и ярче, мощнее, сокрушительнее, но, может, и скоротечнее. Сегодня я люблю, а завтра охладею.
Это ерунда, конечно. Я сама ни на йоту не верю, что могу когда-нибудь разлюбить Марселя, но так бывает. Наверное. Мама же разлюбила папу и сейчас счастлива с другим мужчиной. Но мне вряд ли так повезет. И поэтому я добавляю:
- Или он охладеет… Скорее, он. Но это не важно. Важно то, что Артема я тоже люблю. И не могу так просто от него отказаться. Без Марселя я задыхаюсь, а рядом с Артемом могу дышать. Он мне нужен. Как воздух. Как аппарат ИВЛ.
Я пытаюсь улыбнуться.
- Это же эгоизм, Агатка, - Дашка говорит шепотом, будто боится своих слов.
- Наверное, - не спорю я, стремясь дать выход всему, что эти дни на постоянном повторе крутила у себя в голове. - Но я знаю, что и Артему без меня будет плохо. Он будет страдать. И ради чего мне сейчас заставлять его страдать? Зачем? Это ли не эгоизм - только лишь для очистки собственной совести сделать больно, очень-очень больно, другому человеку?! Он же не воспримет мое признание как благо, не оценит мою честность, он может меня возненавидеть, но точно не поймет. Мы будем не вместе, но и ни с кем. Просто два одиночества. И кому будет лучше от моей честности?!
- Никому. Сейчас никому. Но подумай, Агата, подумай, сможешь ли сама забыть о своих чувствах к Марселю и быть искренней с Темой? Искренней не в том, что было, а в своем к нему отношении. Иначе ты сама возненавидишь себя. И его до кучи. А этого он точно не заслуживает.
- Я думаю, Даш, каждую минуту думаю. А потом смотрю на Тёму и обо всем забываю.
- Тогда не отпускай его, - произносит с улыбкой Даша, и в этот момент в дверь номера стучат.
- Агата, - слышу голос Алексы, - ты готова? Мы спускаемся.
Быстро попрощавшись с Любимовой, я надеваю платье и снова сую ноги в пыточные туфли.
Настроение у меня не самое подходящее для предстоящего торжества, но мне не впервой притворяться. Нацепив улыбку, я выхожу из номера. За дверью, к счастью, никого нет. Радуясь паре дополнительных минут передышки, я шагаю к лифту.
И торжественное открытие, и банкет по случаю, к счастью, уже подходят к своему логическому завершению. Еще чуть-чуть потерпеть, и можно будет сбежать ото всех, расслабить мышцы лица, которые уже сводило от улыбки, и спину, которая тоже уже затекла и мечтала уютно сгорбиться в мягком кресле.
Все эти несколько часов мы с Марселем постоянно мозолили глаза друг другу. Каким-то непостижимым образом мы всё время оказывались рядом - нас определили в одну группу гостей на официальной церемонии, обоих находили и вытаскивали из толпы, чтобы сделать фото для репортажа и портфолио отеля, и на банкете посадили за один стол.
Он был подчеркнуто вежлив и холоден со мной. Я отвечала ему тем же, хоть и понимала, что со стороны это может показаться подозрительным - мы же давно не подростки, которым свойственно воевать за любовь и внимание родителей, а следовательно и новая родня априори воспринимается в штыки. Как конкурент, как враг на своей территории. Мы же взрослые и между нами не должно быть подобных распрей.
Но от этих мыслей я отмахивалась - кому, собственно, есть до нас дело? Разве что Алексе, но её, казалось, ничего, кроме Марса, не интересует.
Пару раз я с удивлением ловила на себе задумчивые взгляды Софии, но когда наши взгляды встречались, она тепло мне улыбалась, и я поняла, что так она меня поддерживает. Видимо, папа ей сказал или она сама догадалась, что я не частая гостья таких тусовок, и чувствовала себя ответственной за то, что уже в который раз по ее вине я вынуждена через это проходить. Я тоже улыбалась ей, и на какое-то время мне становилось легче.
Но все равно я отчаянно жаждала, чтобы этот день закончился.
Особенно тяжким испытанием для меня стало очное знакомство с братьями Разумовскими. Заочно я, благодаря Дарьяне, уже была с ними знакома. И даже знала кое-какие факты из впечатляющей биографии.
Они подошли к нам с папой сразу после символического разрезания белой - определенно, подобранной под стиль отеля - ленточки, которую они держали с обеих сторон.
Высокие, атлетичные, а еще сероглазые, загорелые, белозубые, идеальные - не парни, а ожившие боги. Со слегка рыжеватой шевелюрой. Пока они, широко улыбаясь, шли к нам, я разрывалась между двумя всплывшими в голове ассоциациями - лондонские денди или братья Тарлтоны.
- А вот и наша новая сестричка! - чуточку картаво пропел один из них.
- И ваша тоже? - раскрыла я глаза в крайнем удивлении, мысленно сделав выбор в пользу кавалеров Скарлетт.
- Конечно, - еще шире улыбнулся второй, более загорелый, близнец, - все знают, что мы с Марселем почти братья. Значит, ты нам почти сестра.
- Почти сводная почти сестра? Сомнительное родство. Но если вы настаиваете…
- Мы настаиваем, - уверенно пробасил первый. - А еще очень хотим познакомиться поближе. Кстати, я Марк. А это мой брат Макс.
Я натуженно улыбнулась и бросила взгляд на папу, ища поддержки. Но он же не испытывал никакой неловкости или раздражения от их нахального вторжения в нашу семейную идиллию. И я быстро сообразила почему: эти парни - наш новый круг общения, и бизнес, и “почти” семья. И папа, конечно же, хотел, чтобы я вошла в этот узкий междусобойчик, а не осталась за бортом. Это бы усложнило процесс слияния - или поглощения - и для него самого.
Я не сомневалась, что папа выбрал бы меня, но он точно не хотел бы делать этот выбор. Да и я не хотела его перед ним ставить.
Поэтому, соревнуясь с братьями в широте улыбки, сказала с легкой игривостью в голосе, в тон им:
- Я не против познакомиться. Я Агата, кстати.
И быстро пожалела об этом, потому что далее последовало предложение не откладывать сближение в долгий ящик, а сразу после банкета продолжить знакомство в более приватной обстановке. Не наедине, разумеется, на такую близость они не посягали, а пойти куда-нибудь вместе. И Марселя, конечно же, не забыть. Я выразила принципиальное и весьма охотное - внешне - согласие, но, какая жалость, не нашла для них времени в своем плотном расписании. Занятость и на остаток сегодняшнего вечера, и на завтрашний день я придумала на удивление легко, обычно я испытываю трудности с враньём, если оно не подготовлено заранее. Но, видимо, я совершенствуюсь…
