Вернувшись в, к счастью, сейчас пустующую каюту - Артем с Антошей на верхней палубе режутся в гольф по Нинтендо, - я запираю за собой дверь и без сил падаю на кровать. Глаза жжет от скопившихся в них слез, но я не даю им пролиться. Запрещаю себе скатываться в рыдания, потому что знаю - стоит мне дать слабину, и я не смогу остановиться. А меньше всего мне сейчас нужны объяснения с кем бы то ни было. Мне нечего рассказать, нечем оправдать свои слезы, а значит, нужно держаться. И надеяться, что Тема еще долго будет занят. Потому что смотреть ему в глаза я сейчас не смогу. Сразу выдам себя.

Как же я могла быть такой дурой?!

Как могла подумать, что тот поцелуй, которым и запомнится мне вчерашний вечер - не прогулкой по Каннам, не встречей у костра, не дракой на пляже, - что-то меняет для Марса?

Для меня да. Для меня, кажется, уже ничего не может быть, как раньше. Вчера я чувствовала себя бесконечно счастливой и полноценной, и живой. Наш безумный, запретный, непозволительный поцелуй вскрыл, показал - как мне казалось - его истинное отношение ко мне и подарил надежду на будущее с Марсом. И я готова была каждый день попадать в такие - или любые другие - передряги, если в конце каждой из них будет появляться мой светловолосый принц, спасать меня от всех и целовать так, как вчера - неистово, ненасытно, исступленно.

И пусть весь остальной мир сгинет, я даже не замечу.

Надо сходить в душ. Быть может, холодная вода заморозит слезы, отрезвит меня и вернет способность контролировать эмоции. Заставляю себя подняться и иду в большую ванную комнату.

Включаю едва теплую воду и, задержав дыхание, встаю под колючие струи, буквально вонзающиеся в мою голову, плечи, грудь. Резко выдыхаю и тут же делаю дезертирский шаг назад, но ругаю себя за малодушие и решительно вновь вхожу в поток струй из квадратной лейки на потолке. Сжавшись и обняв себя руками, упрямо стою, поскуливая и ожидая, когда температура тела понизится, и контраст с водой не будет столь ощутимым, даже болезненным.

И это вскоре происходит, но, к сожалению, вместе с привыканием к температуре воды возвращаются и мысли, от которых я так своеобразно убегала. Но убежала недалеко и ненадолго.

И нет, я больше не пытаюсь обманывать себя и не закрываю глаза на открывшуюся мне вчера правду. Точнее, на правду, которую я всегда знала, но не позволяла ей сформироваться в голове, не позволяла ей себя атаковать. На самом деле, каждый день с того момента, как встретила Марса, я не сомневалась, что если бы он захотел, поманил меня, я бы… пошла за ним, нет, побежала. Не оглядываясь и даже не вспомнив ни об Артеме, ни потом об Алексе. Я бы… Признаться в этом, произнести подлое слово трудно даже наедине с собой, но от предательства, от измены меня удерживал только сам Марсель. Просто он меня не хотел.

А вчера я поверила, что это неправда. Поверила и была готова…

Разозлившись, я совсем отключаю горячую воду, и быстро ставший ледяным душ закономерно вымораживает из моей головы все нежелательные мысли, кроме одной - как же чертовски холодно!

- Малыш, ты чего там застряла? - спрашивает из-за двери Артем и входит в ванную комнату.

Я выключаю воду, и это простое движение дается мне нелегко.

- Освежаюсь, - с трудом произношу я, едва сумев разомкнуть челюсти и осилив лишь полоборота головой.

Хочу добавить еще, что освежаюсь я, потому что у меня голова болит, но не могу сказать больше ни слова. Замерзла я просто ужасно.

- Да ты синяя вся! - восклицает он и касается рукой моего плеча. - Ты что, в ледяной воде освежаешься?!

Я хочу кивнуть, но и это сделать не в состоянии. Тема, не медля и не церемонясь, вытаскивает меня из кабинки и прижимает к себе, мокрую и окоченевшую.

- Отпусти. Намокнешь, - едва шевелю губами и пытаюсь отстраниться.

- Плевать. Главное - тебя согреть. И не дергайся, отмороженная!

Кладет на кровать, достает вязаный плед и начинает меня им интенсивно растирать. Первые секунды я ничего не чувствую, но потом активное трение делает свое дело, разгоняет кровь и возвращает нервным окончаниям чувствительность. Я ощущаю сильнейшее жжение. Кожа горит и, кажется, сейчас воспламенится.

- Полегче! - у меня прорезается голос.

- О, есть прогресс! - радуется мой мучитель, не останавливаясь, а, наоборот, еще ускоряясь.

- Артем! Ты дыру во мне протрешь! - возмущаюсь я и пытаюсь отползти от него, но он не позволяет.

- Не будешь моржевать, и дыры не понадобятся. Че за дурость, Агат? - спрашивает чуть позже, прекратив, наконец, терзать мою уже дымящуюся кожу.

- Дурость, - не спорю я. - Голова просто раскалывалась, и мне захотелось ее остудить.

Я даже не вру. Она действительно раскалывалась от зудящих нежелательных мыслей.

- Лед приложить не догадалась?

- Хотела быстрого эффекта…

- Тотального, надо полагать? - продолжает он сердиться.

- Не преувеличивай, - я привстаю на кровати и тянусь обнять его за талию.

Вопреки ожиданию, он сразу обнимает меня в ответ.

- Не дуйся, - прошу. - Все же хорошо, и голова совсем не болит.

- Агата, это не шутки. А если ты заболеешь? Поездка покажется тебе адом. Ослабленный организм и на качку иначе реагирует. Зачем эти риски?

- Не подумала, признаю. Если почувствую себя плохо, то завтра в Марселе, - на названии города-тезки того, кого не следует вспоминать, я запинаюсь, - останусь на борту, и с вами в город не поеду.

- Похвальное самопожертвование. Но лучше бы тебе не чувствовать себя плохо. Мне будет скучно.

- Я постараюсь.