— Больно. Как пчелиный укус.

— Но дышишь ты свободно, говоришь без труда? Это хорошо.

— Нитро прав, Элиза, — сказал Зед. — Большинство укусов скорпиона безвредны. Вмешательство врачей требуется редко, обычно, когда ужален ребенок или старик.

— Разве что в Лас-Вегасе, Зед, — не согласилась Пита. — Здесь Мексика. У нас скорпионы…

— …не сильно отличаются, — закончил он за нее, заставив молчать пристальным взглядом.

Елизавета не пропустила этого обмена взглядами и поняла, что Зед пытается ее ободрить… что встревожило ее пуще прежнего.

Неужели она сейчас умрет?

— Дышать я еще могу, — сказала она. — А потом? Может, мне станет хуже. И здесь некому мне помочь, ни больниц, ни противоядий.

— Кто-то должен отсосать, — предложила Пита.

— Что? — удивился Хесус.

— Кому-нибудь стоит попробовать высосать яд из ранки. Я видела такое по ящику: там человека ужалила змея, и он отсосал яд из места укуса.

— Это не сработает, Пита.

— Откуда тебе знать, Хесус? Надо хотя бы попытаться. Нитро… действуй.

Тот покачал головой:

— Я не стану высасывать яд скорпиона. На хрена мне это?

— Давай я попробую, — вызвался Зед.

— Никто из вас не будет сосать мне спину! — взорвалась Елизавета. — Это вам не шуточки!

— Послушай, Элиза, — рассудительно сказал Зед, — ты сама уверяешь, что нормально себя чувствуешь. Будь скорпион и вправду ядовит, ты бы уже поняла. Не надо паниковать.

— Ты говоришь это только затем…

— Нет. Вовсе нет, каринъо, — поднял ладони он. — Хочешь, поклянусь? С тобою все будет в полном порядке.

9

Елизавета подняла свой влажный топик и натянула его снова. Скользнувшая по коже холодная ткань заставила ее содрогнуться. Зед понес зеленый с бежевым ковер в спальню Пеппера, чтобы накинуть на спящего, а Хесус, Пита и Нитро так и стояли, столпившись вокруг мертвого скорпиона, тихо переговариваясь. Елизавета принялась мерить комнату шагами. Расслабиться никак не удавалось. Все мысли — только о впившемся в спину жале. Сперва боль была острой, потом сменилась тупым жжением. Сейчас, однако, Елизавета чувствовала только странное покалывание, но все равно не верила уверениям Хесуса, что с нею все будет в полном порядке. Она видела фильмы, где людей кусали скорпионы. В итоге все они начинали пускать изо рта пену и в итоге умирали от остановки сердца.

Когда Зед вернулся из спальни, она сразу к нему подошла.

— Как там Пеппер? — спросила Елизавета. Спит, — был ответ.

— Что мы можем сделать?

— Ничего. Ему просто нужно отдохнуть, да и тебе тоже.

— Я не устала.

— Все равно. Отдохни, расслабься.

— Как тут расслабишься? В моих жилах яд.

Он распространяется…

— Вот именно, Элиза, — сказал Зед, касаясь ее плеча. — И чем больше ты нервничаешь, тем чаще сердцебиение и тем быстрее яд впитывается в ткани.

Она обдумала этот довод и кивнула.

— Вдохни поглубже, — посоветовал Зед.

Елизавета послушалась.

— И еще раз.

— Я не рожать собираюсь, Зед.

Он улыбнулся на это, Елизавета тоже.

— Спасибо тебе, — прошептала она. — Может, пойдешь приляжешь? Рядом с Пеппером.

— А ты чем займешься?

— Буду стоять на дозоре.

Елизавета моргнула, не понимая.

— На дозоре? А, ты имеешь в виду…

Она так была захвачена обнаружением таинственного люка, а потом укусом скорпиона, что напрочь забыла о неведомом убийце, который мог притаиться на острове.

— Тебе не обойтись без напарника, — добавила она. — Вместе подежурим.

Зед покачал головой:

— Лучше уж Пита.

— Почему? — переспросила Елизавета, морщась от укола неоправданной ревности.

— Потому что если дать ей уснуть сейчас, она не захочет потом проснуться и сменить дозорных.

Елизавета оглянулась на Пипу. Та еще стояла у стола с Хесусом и Нитро; все трое шептались на испанском. Елизавета не слышала, о чем они болтают, — и догадывалась, что так и было задумано.

— Тогда я выйду во вторую смену, — решила она.

Зед помотал головой.

— Не хочу оставлять тебя наедине с Нитро.

— Значит, подежурю с Хесусом.

— И тогда последнее дежурство выпадет мне и Нитро? Ему это не понравится.

— Так кто же тебя сменит?

— Нитро и Хесус. А уж потом, если не передумаешь, сможешь присоединиться ко мне в последнюю вахту. По два часа каждая. Так мы дотянем до рассвета. Будем надеяться, что буря к тому времени уляжется, и мы все вместе двинем на причал ждать лодочника.

— И будем надеяться, — с горечью добавила Елизавета, — я не умру страшной смертью от яда скорпиона.

10

Вернувшись к остальным, они рассказали о расписании дежурств.

— Ну что, у кого-нибудь есть возражения? — заключил Зед.

— А оружие нам дадут? — поинтересовалась Пита.

Все повернулись посмотреть на Нитро.

— Хрена с два, — отрезал тот.

— Какой тогда смысл дежурить?

— Она дело говорит, крепыш, — заметил Зед.

— Если я дам пистолет, ты просто отстрелишь себе яйца, чаво.

— Мне уже доводилось стрелять, — возразил тот.

— Никто к моей пушке и пальцем не притронется. Точка.

— Если уж мне придется сидеть на крыльце, — надулась Пита, — я хочу иметь при себе оружие.

— Выбирай, — радушно предложил Нитро, поведя рукой в сторону развешанных на стене орудий земледельца.

Смирившись с тем, что Нитро не выпустит из рук свой пистолет, они порылись в инструментарии, собранном Солано на стене, подбирая что-нибудь пригодное для самозащиты. Пита выбрала себе серп, Хесус — топорик со сломанной рукоятью и ржавой патиной на лезвии, Елизавета — садовый разрыхлитель с кривыми, шершавыми от коррозии «когтями». Зед повертел в руках старый ручной бур, но, по-видимому, счел такое оружие громоздким и в итоге предпочел ему железный крюк для сена, одиннадцати дюймов длиной.

Стоя там и изучая выбранные орудия, они напоминали разношерстную группу крестьян, готовых отправиться на штурм замка доктора Франкенштейна.

Зед открыл входную дверь, пропуская вперед Питу. Внутрь ворвался влажный воздух, сопровождаемый хлестким порывом ветра.

— Если кого увидишь, кричи громче, Зед Ротт, — напутствовал Нитро.

Не удостоив его и взглядом, Зед вслед за Питой вышел в ненастную ночь.

1957

1

Лоботомию изначально разработал в 1936 году некий португальский врач, который в дальнейшем получит Нобелевскую премию по медицине. Процедура включала сверление двух отверстий с двух сторон лба пациента — чтобы рассечь затем некоторое количество нервных волокон, расположенных в передних долях мозга. С помощью лоботомии медики надеялись лечить неустранимые психические нарушения, снижая силу определенных эмоциональных сигналов.

Спустя несколько лет процедура получила развитие в Соединенных Штатах — уже в модификации, известной как «трансорбитальная лоботомия». От хирурга не требовалось особого тщания; следовало лишь пробить долотом тонкий костяной слой в уголках обеих глазниц и пошевелить им, взбивая расположенную там белую и серую ткань. Вся операция занимала не более десяти минут и часто не требовала анестезии (хотя обыкновенно