— Отличный план. Мне нравится, — улыбаюсь в ответ.

— Еще бы тебе не нравилось, — фыркает Марьянин и легко находит мою руку, сжимает ладонь, удерживая руль свободной.

Мы теперь, похоже, все время так будем ездить. Я нахожу внутри себя отклик на этот жест, становящийся традицией. Он течет теплом прямо от соприкосновения наших рук, по предплечью выше и выше, растекается по шее, затылку, согревает, оставляя на языке приятное послевкусие. Интересное. Я вожу языком во рту, пытаясь его распробовать. Все новое, странное и с Максом не вызывает неприязни, будто он тот самый человек, который должен быть рядом. Сила, стена, мощь.

Он паркует машину на подземной парковке большого торгового центра. Галантно открывает мне дверь и подставляет локоть для опоры. Смущенно улыбнувшись, принимаю предложение и иду рядом с ним по указателям в сторону входа в здание.

Мы плутаем по этажам в поисках кинотеатра. Потом так же зависаем на табло с фильмами, которые в ближайшее время можно посмотреть. Нашему вниманию предлагают документалку, боевик и семейную комедию с уклоном скорее в детскую.

— Ну не-е-ет, — кривится Макс. Переводит на меня взгляд. Я ничего не успеваю сказать. — Ладно, уговорила, — быстро соглашается он.

Покупаем себе по стакану лимонада и одну пачку начос с соусом барбекю на двоих. Я совсем не фанат такой еды, но и в кино последний раз была еще до…

Сейчас не хочется о грустном. У нас с майором маленький праздник. Шикарный современный зал и, конечно, последний ряд.

Народу не очень много. Удобно устроившись, смотрим наивное кино с музыкой и легкими шутками. Я наблюдаю за тем, как Марьянин из опера становится простым привлекательным мужчиной с обаятельной улыбкой. Его рука вновь сжимает мою. Он красиво смеется. Поворачивает ко мне голову и большим пальцем стирает из уголка губ каплю соуса. Облизывает, глядя мне в глаза, и фильм перестает иметь для нас значение.

Его ладонь оказывается на моем затылке. Привычно доминируя и стараясь все контролировать, Макс массирует мне голову, слегка надавливая и приближая к себе. Мы совершенно бессовестно целуемся, пока остальные зрители смотрят на экран.

Дыхание Макса срывается в пропасть, мой страх перед ним летит следом и я, обняв его, стараюсь ответить на каждое прикосновение губ, на его тепло, на его силу своей хрупкостью и уязвимостью. Приоткрываюсь, позволяя руке майора оказаться у себя под курткой. Он не лезет дальше. По напряженным пальцам чувствую весь его самоконтроль и благодарна, что Макс дает нам время на притирки. Оно очень мне нужно, чтобы привыкнуть к мысли — у меня появился мужчина и я его не ненавижу и не боюсь.

На титрах нам даже кто-то свистит. Марьянин вынимает удостоверение и ребята пулей исчезают из зала.

— Домой?

— Домой, — соглашаюсь я.

Забираем машину. Пробок уже почти нет, только мелкие на некоторых участках дороги и мы довольно быстро оказываемся у моего подъезда.

Между нами повисает неловкая пауза. Что дальше? Я не знаю. А он знает, но его привычный сценарий явно для нас пока не подходит.

— Расскажи мне, — хрипло просит Марьянин.

— Поднимешься? — скрывать больше нет смысла, но говорить мне было бы легче на своей территории. Наверное…

— Детка приглашает меня домой? — коварно улыбается майор.

— Только мы будем не одни, — предупреждаю я.

— Тогда я точно обязан подняться, — смеется, глуша двигатель.

Ставит машину на сигнализацию, берет меня за руку и ведет в подъезд так, будто знает, куда идти. Хотя, это же Макс. Чему я удивляюсь?

Поднимаемся ко мне. Открываю дверь и с порога раздается злой, громоподобный рык.

— Ох ты ж, твою мать! Неожиданно. И как договариваться будем? — спрашивает у Тагира. Тот договариваться пока не настроен и снова злобно рычит.

— Свои, Тагги, — первая вхожу в прихожую и беру друга за ошейник. — Свои. Хороший мальчик, — успокаивающе глажу его по голове. Макс шагает в прихожую, Тагги снова рычит. — Нельзя, Тагир, — эту команду он знает хорошо. А своих у нас никогда не было.

— Тихо, брат, — Марьянин медленно присаживается на корточки. Не делая ни одного резкого движения, протягивает раскрытую ладонь моему стаффу. — Я свой, — ровно говорит он, глядя в глаза псу. — Я ее не обижу.

Тагги ему не верит. Смотрит на меня и опять рычит на Макса.

— Отпусти его, — просит майор.

— Нет, я закрою сейчас, — кручу головой.

— Отпусти, говорю. Дай двум мужикам договориться, — продолжает смотреть только в глаза Тагиру.

Я не знаю, как у Макса это получается! Не-зна-ю! Но сначала подчиняюсь я, а потом Тагги пропускает его на свою территорию. Не ластится как щенок. А ведет себя так, будто они на равных. Два вожака в период мирных переговоров.

Ставлю чайник. Пока закипает, ухожу в комнату и переодеваюсь в свободную тунику и удобные серые лосины.

Разливаю кипяток по кружкам. Макс устраивается на табуретке, Тагир ложится под окно, а я встаю у тумбочки, прислонившись к ней ягодицами. Долго смотрю на огни соседнего дома.

— Расскажи, — снова просит Макс. — Эта информация никуда от меня не уйдет. Я тебе обещаю.

— Я… — в горле сушит и каждый вдох словно оставляет на нем царапину. — У меня было так же, — не знаю, как об этом говорить. Особенно ему. — Как с этими девочками, — с ресниц срывается слеза.

Меньше всего хотела снова плакать при нем. Быстро смахиваю ее, делаю глоток чая, а Макс вдруг оказывается рядом и даже Тагир ничего не делает. Сильные руки ложатся на бедра, а губы прижимаются к моему виску.

— Найду, кастрирую голыми руками, — обещает майор, укутывая меня в свои объятия.

Глава 36. Максим

От слов Ивы в голове словно снаряд разрывается, разнося мозг в щепки. Как же так? Девочка моя… глубоко раненая, но не сломленная. Сука-а! Дрожь лавиной прокатывает по телу, напрягая каждую мышцу. Я ведь чувствовал, что что-то не так. На интуитивном уровне улавливал ее страхи и все равно пер напролом. Идиот! Придурок! Выворачивает от злости на самого себя. За то, что был слеп и упорно не хотел замечать очевидного.

— Прости, — шепчу, едва сдерживая ослепляющую ярость внутри. По инерции прижимаю Иванну теснее и впечатываюсь губами в висок, желая выжечь на нем клеймо. Чтобы каждая собака знала, что это моя девочка и за нее я буду рвать каждого.

— За что? — Ива поднимает на меня глаза. — Ты же ни в чем не виноват.

— Виноват, — выдыхаю обреченно и мягко касаюсь ее губ своими.

Все пиздец, меня перекрывает. Я больше не знаю, как себя с ней вести и что делать.