Шрифт:
Закладка:
— Хватит. Я сам разберусь к кому мне приближаться, а к кому нет! — рычу тихо и давлю взглядом.
Если он думает, что я дрогну — сильно ошибается. Отец так и не стал для меня авторитетом. Но раньше я хотел ему доказать, что могу быть лучшим. Пыжился, учился, из кожи вон лез, чтобы ему понравиться, но так и не растопил сердце генерала. А потом понял, что у него просто его нет. И перестал переживать на эту тему. Уж лучше не иметь отца, чем унижаться выпрашивая похвалу.
— Да ты… — трясется его палец. — Да я тебя…
Дверь распахивается. Опять без стука. На этот раз на пороге Ива. Видит отца и теряется, не зная, как реагировать.
— Я позже зайду, — выдавливает из себя
— Детка, ну что ты, — расплываюсь в ласковой улыбке. — Генерал уже уходит.
Отец сверлит меня убийственным взглядом.
— Ты еще пожалеешь, — цедит сквозь зубы, разворачивается и уходит.
Мы остаемся вдвоем. Ива все еще тяжело дышит и постоянно оглядывается на дверь, словно отец может ворваться и нести ее.
— Детка, отомри. Что ты хотела? — говорю тихо, но голос все равно звучит язвительно. — Ива?
— Я встретила Елену Юрьевну. Она готовит дело для передачи СК, — на одном дыхании выпаливает она.
— Это логично, — развожу руки в стороны и замечаю, как Ива нервно кусает губы. — Тебе так важно это дело?
Глава 35. Иванна
— А тебе нет? — ухожу от ответа встречным вопросом.
— Я задержал это дело у нас настолько, насколько было возможно, но есть определенный порядок, который даже я не могу нарушить.
Голос Макса все еще хрипит и вибрирует после разговора с отцом, а я все понимаю. Все эти правила и порядки. Только ни хрена не легче! Потому что мой враг снова ускользает от возмездия. Так ведь уже было. В СК поковыряются еще месяц ради приличия, может два, пока не утихнет шумиха вокруг новых жертв. А потом его развалят и похоронят в архивах под каким-нибудь грифом секретности, чтобы никто не совался и не смел даже смотреть в ту сторону.
Я так надеялась, что теперь все получится. Я найду его и больше никто не пострадает. Не получается!
Черт побери, но это ведь несправедливо! Почему таким уродам все сходит с рук? Неужели наше общество настолько прогнило, что ценность зверя, издевающегося над детьми, выше этих самых детей? Маленьких, невинных, не знающих еще чужих рук и губ, кроме родительских?
Меня разрывает от злости, обиды и бессилия. Это самое ужасное чувство, когда ты ничего не можешь сделать. Вот и сейчас я никак не могу повлиять на ход событий. Чего-то мы не увидели, какой-то важной детали и она снова ускользает от нас. Теперь скорее всего навсегда.
— Ив, — Макс касается моего подбородка большим пальцем и ведет вниз, повторяя изгибы шеи. От его прикосновений больше не дергает и я почти спокойно позволяю ему нарисовать что-то в районе частично открытой ключицы.
Его задумчиво-потемневший взгляд направлен мне через плечо и все действия машинальны. Будто так он успокаивает взвинченные нервы.
Такими странными таблетками мы оказываемся друг для друга. Я — успокоительное, он — снотворное и средство от ночных кошмаров.
— Мы все равно будем заниматься этим делом, — уже спокойнее говорит Макс. — Через свои каналы. Тихо, неофициально. Поэтому тс-с-с, — прикладывает палец к моим губам. — Я привык доводить все до конца.
— Спасибо.
— Давай поработаем, детка, — морщится Марьянин. — А потом в кино, — напоминает мне.
Мне как школьнице не верится, что я согласилась на такую авантюру. Боже, как хотелось бы пережить все эти эмоции раньше и не чувствовать себя сейчас такой ущербной. Да что уж, мне много всего хотелось, пока не случился кошмар, длинною в тринадцать лет.
Кивнув майору, ухожу к операм. У нас шумно и весело. Парни пьют чай, обсуждают какой-то недавний инцидент. Не вникая, прохожу за свой стол и окунаюсь в бумажную работу.
Уже ближе к вечеру группа оперов уезжает на вызов. Мы с Германом и Денисом остаемся дежурить. Один, как всегда, держит руку на пульсе, прячась за своими мониторами. Второй живенько бегает пальцами по экрану, явно с кем-то переписываясь.
— Насте привет, — улыбаюсь я.
— А? — поднимает на меня взгляд наш здоровяк. — Да, конечно, — улыбается мне и видимо набирает жене тот самый привет.
— Она спрашивает, жив ли еще твой маникюр, — передает он мне.
— Да, все супер.
Кивнув, Денис снова пишет Насте сообщение. Мой телефон тоже оживает. Мама. Игнорировать нельзя, иначе накрутит себя до скорой.
— Привет, мам, — тихо отвечаю ей, поднимаясь со стула и направляясь к выходу, чтобы она не слышала фоновых мужских голосов.
— Как у тебя дела? Как там… как его? Тагир? — интересуется она.
— У нас все хорошо, — прикрыв веки, прислоняюсь к стене под козырьком над входом в здание. — Как у вас?
— Тоже ничего. Папа только приболел, но уже лучше. Я тут говорила с тетей Валей сегодня. И знаешь, считаю, что она права, — важно заявляет мама.
— В чем же? — вздыхаю и привычно вожу ладонью по карманам в поисках пачки сигарет, а их там теперь не живет. «Детка же бросила!».
— Надо бы познакомиться с твоим Тагиром.
— Ну, ма-а-ам…
— Ива, мы ведь должны убедиться, что у него серьёзные намерения.
А я читаю между строк, что тетя Валя помирает от любопытства и ворочается по ночам в желании лицезреть моего жениха.
Может Макса попросить подыграть?
Посмеявшись над этой шальной мыслью, залетевшей мне в голову, вполуха слушаю мамину лекцию о том, каким должен быть настоящий мужчина и как правильно и неправильно они себя ведут. И снова она заводит пластинку о детях. Ну точно чувствуется влияние тетки.
— Извини, мне пора, — торопливо говорю ей.
— Ив, так мы договорились? — выкрикивает мама.
— О чем? — застываю, понимая, что прослушала что-то важное.
— О встрече в твои ближайшие выходные? Вместе с Тагиром.
О-о-й!
— Нет, мам, мы ни о чем не договорились. Я без него такие решения принимать не буду. Не грусти. Придет время, я обязательно всех перезнакомлю. Мне правда пора бежать.
Вышедший на улицу Макс демонстративно стучит по своим часам на запястье и кивает с серьезным лицом.
Спрятав трубку в карман, забегаю в отдел за курткой и возвращаюсь к нему. Марьянин уже ждет меня в машине. Сажусь вперед, в этот раз решая не пристегиваться, чем вызываю у Макса еще один смешок.
— Что будем смотреть?
— А хер его знает. Что идет, то и будем, — улыбается
