— Я знаю. Где Ярда?

— На кухне.

— Кто же его сделал поваром, вы?

— Ну уж я, — улыбнулся он иронически.

Земан понес чемодан за ней по лестнице. Он знал, что наверху, в канцелярии, все будут взбудоражены этим событием, даже те, кто должен спать после ночной службы. Он оказался прав. Человек шесть или семь сгрудились вокруг стола и так пристально смотрели ей в лицо, что она покраснела и опустила голову. Большинство пограничников было чуть старше ее, и, вероятно, кто-то из них добьется ее любви. Несомненно, это будет один из них, и она будет его любить в этом заброшенном крае. Пограничники заметили ее смущение, и каждый занялся своим делом. Земан быстро прошел через помещение к комнате Кота и доложил ему, что Ганка Цетлова прибыла.

Кот был в спортивных брюках и рубашке. На мгновение он остановился в нерешительности, но переодеваться не стал. Войдя в комнату, приветливо оглядел девушку. У него были свои взгляды на женщин. Ему понравилось, что она не красится и не очень красива, а просто миловидна.

Следом за Котом в казарму вбежал и брат Ганки.

— Ну, моя дорогая, — замахал он радостно фартуком, — фартук теперь будет твоим!

Обнял сестру и поцеловал.

— Хм, — улыбнулся Буришка, — я бы его тоже взял!

Он покраснел до корней нечесаных волос, когда девушка отпустила брата и нежно поцеловала в щеку всех пограничников. Внезапно в канцелярии наступила тишина, но тишина какая-то радостная и праздничная. Надо было что-то сказать. Это сделал Буришка, однако самым неподходящим образом.

— Вы член Союза молодежи?

— Да, — ответила она, доверчиво повернувшись к нему. — А вы председатель?

Все рассмеялись, только Кот нахмурился.

Каждый знал, что последует за этим. Это была обычная шутка Буришки на вечеринках.

— Нет, не он, — ответил Кот. — Но мы могли бы перейти на «ты».

Она не обиделась. Только внимательно посмотрела на Буришку. Он не отвел свои веселые, дерзкие глаза под ее взглядом. И она ему понравилась, возможно больше, чем кому другому из сидящих на диване в табачном дыму прокуренной комнаты, среди винтовок, возле старомодного шкафа.

— Ваш брат покажет вам, где вы будете жить, — сказал Кот.

— Сначала я помогу ему сварить обед, — заявила она. — Я сделаю это быстро.

Когда Цетл пошел с ней вниз, на кухню. Кот пронзил Буришку таким взглядом, что тот беспокойно заерзал. Начальник посмотрел в окно, где хлестал дождь, и сказал, ни на кого не глядя:

— Ребята, если эта девушка хоть раз пожалуется на кого-нибудь из вас брату или мне… пусть пеняет на себя тот, кто ее обидит. Ясно?

Так Ганка Цетлова была принята на заставу.

Еще до обеда Кота вызвали к телефону. Звонил Бурда, и пограничники повели длинный разговор, из которого Земан уловил, что речь идет о Беране. Кот положил трубку и приказал прислать машину. Через минуту Цыганек был готов и ждал в канцелярии. Земан следил за ними через окно. Грязной, изъезженной дорогой машина отправилась на Митину, к Берану, и через некоторое время исчезла в потоках дождя.

Митина была в то время безлюдной. В двух метрах от пограничной черты через бывший контрольный пункт на дороге, ведущей в Баварию, проходил глубокий ров. Перед ним преграждал дорогу мощный красно-сине-белый шлагбаум. Таможня, когда-то шумная, теперь разваливалась на глазах. Прекрасный вид на Баварию и на далекие Альпы закрывала пелена дождя.

Беран был дома. Он очень удивился, увидев Кота.

— Я мог бы тебе позвонить, — сказал Кот, — но думаю, что у нас будет долгий разговор… Несколько минут назад я говорил с Бурдой. Предлагаю пойти к нам на заставу, в Хамры.

— Служить?

— Служить.

Таможенник поднялся из-за стола и налил в рюмки сливовицу. «Много он пьет, — подумал Кот. — Больше, чем позволяет здоровье».

— Ну, что молчишь? — спросил Кот. — Или тебе нужно обдумать? На твоем месте я долго не думал бы.

— Ну, то ты. А я… Нет, Вацлав. Возможно, сейчас я вам действительно нужен. Но через год? Через два? Через три? Когда к вам придут молодые ребята, которых вы обучите?

— Ну, если не хочешь идти к нам, то мог бы пойти работать в милицию в Хамры.

— Туда? Не мне с моими старыми ногами изображать милиционера. Скорее я остался бы у вас… на границе. Человек к старости не любит менять место… Мне уж немного осталось. У меня есть возможность снять этот мундир совсем. Так почему же не сделать это, как ты считаешь?

— Куда же ты хочешь?

— В Хамры. Я отсюда не уйду, и никто меня не выгонит. После Вавры там мое место, я так полагаю.

— Возможно, ты прав, — вздохнул Кот. — Я не теряю надежды встретиться с ним.

— С кем, с кем?

— С Королем.

— Да, Шумава. Здесь легко быть Королем, и трудно ему в этом помешать. Твои ребята не должны быть такими заезженными. Я вообще удивляюсь, как они от тебя не бегут!

Кот усмехнулся. Неожиданно перед ним возникли образы Земана, Жачека, Цыганека, Буришки, Витека — вся его хамрская пограничная семья.

— Даже этот Земан не хочет уходить, — сказал он. — Я ему искренне советовал это сделать. В его же интересах сменить обстановку.

— Он был здесь. Спрашивал о поселенцах-старожилах… Он подозревал и меня, — засмеялся таможенник.

— Неужели? А ведь ты был бы неплохим Королем… Знаешь эту местность, как никто, умеешь стрелять, тебе известны маршруты контрабандистов… даже через это болото, не так ли?

— Даже через него. Я с тобой согласен. Можешь меня посадить за решетку, Вацлав, но человека я не смог бы убить. Поверь мне.

— Ну что ж, верю. В последний раз, как на аукционе, спрашиваю, переезжаешь к нам?

— Да. Но на лесопильный завод. Там я снова сформирую оркестр, а твои ребята помогут… Затем привезу семью. У меня, дружище, жена на пятнадцать лет моложе, но я все же боюсь взять ее в эти Хамры. А ты что же, все время в одиночестве?

Кот пожал плечами.

— Один. Разве сейчас есть на это время?

— А Ржига нашел время.

— Он молодой.

— А ты? По сравнению со мной ты просто молокосос. Ну, а на той лесопилке, я думаю, будет лучше. Ты обиделся?

— Нет. Мы не на свадьбе.

Кот выпил предложенную рюмку и вернулся к автомашине. Старый таможенник налил себе снова, потом подсел к пианино и заиграл. На этот раз Беран изменил своей привычке: вместо траурного марша заиграл шумавскую бодрую песенку.

Кот не проронил ни слова за всю дорогу до Хамр. Дни стояли пасмурные, дождливые, и он чувствовал из-за этого