в обратном я не смог. Мало-помалу стало понятно, что с графом Гаэтано смысла спорить нет – как и нет смысла объяснять ему, что он в чем-то ошибается. Обсудив какой-то вопрос, граф вежливо и властно сообщал свое решение. Размышляя об этом совершенно исключительном человеке, я пришел к выводу, что именно категоричность, нетерпимость к чужому мнению и полная уверенность в своей правоте и позволили Марзотто создать промышленный концерн. Мне оставалось лишь улыбнуться, когда я узнал, что однажды в придорожном ресторане официант учтиво спросил графа, не родственник ли он великого Марзотто, выигравшего «Милле Милья». Нахмурившись и окинув юношу недобрым взглядом, граф Гаэтано пробурчал: «Да, я его отец», чем вызвал искреннее восхищение официанта.

Правило, которое действует для профессионалов, применимо и к любителям: некорректно сравнивать людей, выступавших в разное время. Однако и раньше, и сейчас высококлассные любители были. Например, покойный маркиз де Портаго. Уникальные физические данные позволяли ему выступать и на бобслейной трассе, и на автодроме, и на ипподроме, и вообще где только возможно. Трудности и риск не пугали его: попав в свою первую аварию на трассе в Англии, он стал лишь амбициознее и упорнее. За этим весьма необычным человеком закрепилась слава Дон Жуана. Не знаю, насколько он ее заслужил – де Портаго был высоким красивым мужчиной, а выглядел, как бродяга: вечно ходил в старой кожаной куртке, немного сутулясь, с длинными волосами и бородой и имел весьма оригинальное представление о том, делает ли опрятный вид мужчину привлекательнее. Однако это никак не мешало ему иметь успех у женщин, которые были от него без ума. Мне же больше запомнилась не внешность, а благородные черты его личности, скрывавшиеся за ней.

Среди других высококлассных пилотов с громкими именами могу назвать Пьера Нобле и Жана Гише – двух французских промышленников, которые на «Ле-Мане» в 1961 году заняли третье место, а через год – второе. Они тренировались только по воскресеньям, но в мастерстве, храбрости и выносливости не уступали профессионалам. Гише, который выступал регулярнее, успел поучаствовать во многих гонках, а в 1964-м стал победителем «24 часов Ле-Мана» – самой престижной гонки в мире на тот момент.

Пилот необязательно должен начинать карьеру на собственной машине или полностью оплачивать ее содержание, но на практике почти всегда происходит именно так. С другой стороны – а как иначе? Разумеется, какой-нибудь любитель – один из огромного количества ребят, у которых нет денег на свою машину, – тоже способен стать чемпионом. Но как сделать правильный выбор из бесконечного числа претендентов? Для обучения пилота часто требуются годы – а если что-то пойдет не так? А если мы ошиблись в оценке его таланта? Разве можно сказать заранее, сильно ли мы рискуем? Сколько автомобилей он разобьет, прежде чем добьется чего-то стоящего, сколько средств на шины, на бензин, на страховые взносы должна потратить его команда?

Конечно, существуют школы для гонщиков, как в моем родном городе, в Модене. Я не говорю, что в них нет ни пользы, ни смысла. Но посещать их могут только те ребята, у родителей которых достаточно денег для зачисления, обучения и оплаты текущих расходов. Да и потом, откуда берутся желающие учиться? Это участники младших серий или, по крайней мере, парни, зарекомендовавшие себя в GT. Мы вернулись к тому, с чего начали. Чтобы сделать карьеру в автоспорте, необходимы изначальная подготовка и опыт, а получить и то и другое очень многим не по карману.

Назвать среди клиентов за 50 того, кого можно рассматривать как типичного представителя этой категории, сложно. Выбор слишком велик. Но начну с принца Бернарда, супруга бывшей[161] королевы Нидерландов Юлианы. Бернард – настоящий спортсмен, любитель гонок, парусного спорта, охоты на крупного зверя, катания на горных лыжах, полетов на самолете… – всего и не перечислить. Мы познакомились незадолго до его свадьбы, когда он купил 8-цилиндровый Alfa Romeo с компрессором – самую современную машину на тот момент. Бернард, отличный водитель, на долгие годы стал клиентом Ferrari и почти регулярно приезжал в Маранелло. Он большой любитель гонок и всегда готов помочь нам, если удается выкроить время (особенно ему нравится находиться в боксах). Принц никогда не упускает шанса отправить мне поздравительную телеграмму по случаю победы Ferrari.

Бернард обожает Италию, а чтобы у вас сложилось более полное представление об этом человеке, вспомню два эпизода. Как-то вечером Бернард с улыбкой рассказал мне шутку, услышанную от жены. «Видите ли, синьор Феррари, когда я выезжаю за границу, мне постоянно приходится присутствовать на всяких церемониях. Например, на днях моя жена была в яхт-клубе Генуи на каком-то мероприятии, и директор сказал ей: “Жаль, что принц не приехал”. А королева ответила: “Он в столице”. “В Риме?” – машинально уточнил директор, но Юлиана лишь улыбнулась: “Ах нет, сэр, что Вы: для моего мужа столица Италии – это Маранелло”».

Как-то раз меня предупредили, что Бернард хочет приехать ко мне в мастерскую. У его визитов всегда была конкретная цель: обсудить автомобиль, который он купил, заказать другой на смену предыдущему, уточнить технические детали, тщательно подобрать модель, кузов и так далее. Я встретил его в аэропорту Болоньи и повез в предгорье Виньолы. Вдруг откуда ни возьмись перед нами очутился кортеж дорожной полиции. Зная, как Бернард не любит официоз, я пристально посмотрел на него. Он нахмурился и недовольно спросил, что здесь делает полиция. «Понятия не имею, – сказал я. – О вашем приезде я никого не предупреждал». Однако в Савиньяно полицейские попрощались с нами и остановились. «Почему они не следуют за нами дальше?» – удивленно спросил принц. «Мы въехали на территорию моей провинции, а здесь порядки устанавливаю я». Бернард улыбнулся и вернулся в хорошее расположение духа. Однако при въезде в Маранелло мы снова увидели двух карабинеров. «Опять?» – проворчал принц. «Нет, ваше высочество, – поспешил разубедить его я, – это они меня встречают, а не вас». Принц рассмеялся. Когда же торнадо Локхидского скандала прошлось по деловому миру от Японии до Европы с глобальными последствиями, имя Бернарда всплыло в связи с довольно неприятными обстоятельствами[162]. Не вступая в споры, он отказался от официальных должностей, но не перестал общаться со мной. До сих пор удивляюсь, чем я заслужил такое дружеское отношение.

Самым уникальным среди этих клиентов является, вероятно, Леопольд III, король Бельгии. Из него получился бы отличный директор автомобильного завода. Помню нашу долгую переписку – почерк у Леопольда был очень мелким, четким, а писал он всегда необычными серыми чернилами. После того как его величество купил Ferrari в Маранелло, он уехал в Бельгию и сообщил, что его расчеты передаточных соотношений трансмиссии и таблицы скорости, которые мы ему подготовили, не согласуются с показателями спидометра и тахометра. Я ответил, что необходимо учитывать повышенное соотношение, возникающее в результате центрифугирования шин на определенных скоростях. Однако в очередном послании Леопольд возразил: мое объяснение разумно, но не до конца верно, и объяснил почему. Я заключил, что мой собеседник отлично подкован в технических вопросах. И это впечатление только усилилось во время наших задушевных разговоров в загородных тавернах Маранелло за прошутто и ламбруско. Леопольд был прирожденным инженером и механиком и очень сожалел, что не может следовать своему призванию. Если кто-то сомневается в силе его характера, то я должен сказать, что за рулем Леопольд был храбрым и хорошо чувствовал, когда надо рискнуть.

Леопольда III мне представил один приятный инженер, тоже голубых кровей, – принц Луи Наполеон, прямой потомок Жерома Бонапарта,