Но уже поздно.

Айдар улыбается, кивает. Я – в ответ, краснея.

Приподнимаю пакет и выдаю заготовленную речь:

– Ты не просил обеды тебе собирать. Но я подумала, что раз уж мне всё равно по дороге… Здесь вкусно, я старалась…

Делаю шаг ближе к прокурорскому столу. Веселю, конечно же, но это неважно. Он поест и будет сыт. Поблагодарит меня у себя в голове. Домашняя еда всегда лучше доставок или даже ресторанов.

Ставлю на край, жду какой-то реакции, потому что пока Айдар просто следит за действиями с улыбкой.

Потом поворачивает голову в сторону. На тот же диванчик, на котором когда-то сидела я. Аж сердце подскакивает. Шайтан, он не один…

– Вот видишь, почему жениться стоит? И от язвы сдохнуть не дадут, и деньги сэкономят. На босоножки, да? Айлин-ханым?

Одновременно и смущаюсь, и голову боюсь повернуть. Но какой уже смысл? Делаю это.

Когда ловлю взгляд брата, пугаюсь. Он смотрит пристально и из-под нахмуренных бровей. Совсем не разделяет нашего с Айдаром настроения.

Первое, что я чувствую, – боль. А потом злость. Не нужно перекладывать на мои плечи свои беды. Это не я вас наказываю. Это вы меня наказали.

– Салам, – здороваюсь первой просто чтобы не вызывать лишних вопросов у Айдара. Не хочу с ним объясняться, что там с родней. Я искренне очень благодарна мужу за невмешательство в эту сферу моей не самой яркой жизни.

– Салам, карындаш…

Поджимаю губы. О том, чтобы подойти и обнять Бекира, даже мыслей нет. Это ужасно, но я хочу одного: остаться с Айдаром в его кабинете наедине. Только Бекир уходить не спешит.

Смотрит на меня и смотрит. Говорит что-то взглядом. А у меня нет желания разбираться.

Отворачиваюсь к мужу. Он, конечно же, наблюдает за нами. Выводы делает. Остается надеяться, что сохранит свою тактику невмешательства.

– Я вам помешала?

– Нет. Мы о жизни говорили.

Киваю и сглатываю. И что же вы обсуждали? Прелесть договорных браков, в которых волю женщины ни во что не ставят?

Забытая злость накатывает заново. Я вспоминаю о своем унизительном статусе проданной и преданной. Кстати, я же так и не знаю, выторговал ли что-то для себя отец в этой супер-выгодной сделке. Может спросить?

Еле гашу желание поступить по-идиотски. Снова вздергиваю подбородок, встречаюсь глазами с Айдаром. Он как будто ждал. А меня уже не сбить с толку его внимательностью. Даже то, что я не считываю его мысли, по боку.

– Бекир, спустишься на третий к БОПам? – может как раз читая мои мысли, Айдар поворачивает голову к брату. – Скажи, что я в четыре жду Мартынова, якшим?

Я чувствую раздражение брата. Оно идет вибрациями по стенам и ударяет в меня. Учусь игнорировать. Это не мои проблемы. Я просто приехала к своему мужу. И я ему благодарна.

– Конечно.

– Тогда спустись, передай и на сегодня свободен.

Айдар обходит стол, Бекир поднимается ему навстречу.

Я оказываюсь в выгодной позиции: у мужа за спиной. Ужасно в этом признаваться, но сразу же чувствую себя лучше. Защищенней. От кого? От брата? Дожилась…

Мужчины пожимают друг другу руки.

Я слышу произнесенное мужем:

– Давай, родным салам от нас передавай.

– Передам, – от брата. После чего его взгляд снова впечатывается в меня.

Еле сдерживаюсь, чтобы не сбежать еще дальше, но это будет подозрительно. Поэтому улыбаюсь.

Все в комнате понимают, что наиграно.

– Пока, Бекир…

Машу рукой. Не хочу, чтобы подходил. А он реагирует на это раздражением.

Сжимает челюсти, желваки играют…

А не полез бы ко мне тогда, этого всего бы не было!!!

Кричу внутрь. Наружу улыбаюсь.

Он тоже сомневается, но в итоге все же делает шаг ко мне. В очередной чертов раз игнорирует мои желания.

– До двери проведи хоть, карындаш. Я понимаю, что по мужу-то больше соскучилась, но и брата можно уважить…

Я молча терплю, что на моем локте сжимаются пальцы. Сильно. Даже больно.

Бекир нас разворачивает, я подчиняюсь. Не хочу, но почему-то по-прежнему позволяю себя подавлять. Наверное, именно поэтому холодею от мысли, что придется с кем-то из родных встречаться. Они сломают меня еще раз. Убедят в том, что просто раньше меня разглядели мою же удачу. Ни черта при этом не зная о реалиях…

Айдар остается за спиной, теперь я чувствую себя уже беззащитной, а Бекир клонится к виску и в него выстреливает тихим:

– Ты бы родителей пожалела, Айка… Мама места себе не находит. Плачет. Говорит, ты ее никогда не простишь…

Меня сразу же начинает трясти. Вплоть до зубов. Я не хочу этого знать. Я не хочу чувствовать вину. Не хочу плакать из-за своей невозможности простить. Это даже не гордыня. Я просто не способна.

– Так а ты приветы передавай. Скажи, Айка-балам благодарит за то, что сломали ей жизнь…

Бекир говорит со мной на крымскотатарском. Так, будто это помешает Айдару нас понять. Будто он не в курсе, что меня ему продали без моего спроса. Будто брат мне по-прежнему ближе. А я отвечаю в пику ему громко и не так, как говорили с раннего детства, когда между собой и о сокровенном. Строю стену языкового барьера. Сейчас хочу сделать много-много таких стен.

В ответ на мою фразу Бекир ругается. Сжимает локоть сильнее. Не выдержав, я дергаю руку. Смотрю на него предостерегающе. Не получаю удовольствия, но и прогибаться не стану.

– Это ты кашу заварила…

– Нет. Это ты ее заварил. А хлебать мне.

– А разве не по вкусу тебе каша? Так и не скажешь...

Выдергиваю руку и отступаю. В ушах звенит обвинение.

Поворачиваюсь к Айдару. На душе гадко, но ему я улыбаюсь широко и до тошноты не по-настоящему.

Вздрагиваю, когда за спиной хлопает дверь.

Бекир ушел злой до трясучки. Я тоже теперь разбита. Зато разговор с Айдаром уже так сильно не пугает.

Под его взглядом понемногу успокаиваюсь.

Чувствую слабость, хочу присесть. Обвожу взглядом комнату, натыкаюсь на тот же диванчик, с которого встал брат.

Не сяду. Там сильно пахнет туалетной водой, которую я так любила. А теперь это мой страх.

Айдар по старинной привычке проходит мимо к кулеру. Набирает стаканчик воды, но не ставит на стол, а протягивает. Я беру.

– Рехмет… – Поблагодарив, выпиваю залпом. Он повторяет.

Прокурору явно очень любопытны мои реакции. Не знаю, зачем, но он не отвлекается, не отводит взгляд.

Когда произносит:

– А ты