Шрифт:
Закладка:
Время и место теряет значение. Лаура сама контролирует проникновение, трется вишенкой клитора о пах мужчины, останавливается, целует, ласкает языком рот партнера. Оттягивает момент приближения оргазма, но он все равно неизбежно наступает.
Девушку резко переворачивают на спину, укладывают на сиденья, не вынимая члена из влагалища. Мышцы напряжены, Лев начинает делать сильные толчки, заполняя ее лоно до самых яиц, упираясь разбухшей еще больше головкой еще глубже.
– Да, Лева… а-а-а-а… еще… еще… сейчас кончу… а-а-а…
– Кончай, малышка, не могу больше, черт, как же узко, безумно… м-м-м…
Лаура начинает кончать, тело пропускает высокий разряд тока. Корнеев чувствует ее оргазм и приближение своего, то, как мышцы влагалища сокращаются, как сжимают его. Сперма толчками вырывается наружу, орошая обильным потоком семени влажное, ничем не защищенное лоно.
Глава 39
Лаура мечтательно смотрела в окно и мешала остывший чай ложкой в кружке. Может быть, она Золушка? Да, да, та самая, которую добрая фея-крестная подбила на авантюру и отправила на бал? Хотя ее историю можно подтянуть за уши и как-то запихнуть в рамки сюжета.
Феи не было, она сама пошла на этот шаг – изменить себя, а кулинарные курсы слабо тянут на царскую вечеринку. Но было перевоплощение, было новое место и был принц. Корнеев был для Лауры, безусловно, чем-то немного мифическим и недосягаемым, но заносчивым и отвратительным.
Знакомство вышло вполне эффектным: завалиться на учителя и размазать по нему торт? способна девушка особенная, Лаура была именно такой. Три дня она летала в розовых облаках радужным пони, нет, уже четыре, и совсем не думала, что у Льва есть своя столичная насыщенная жизнь, и что он вернется туда.
Только вот вопрос. Нет, два: «Найдется ли в ней место для бывшей косогорской бухгалтерши с размером плюс сайз?» и «Что делать ей дальше, после того как закончатся курсы, и в город вернется молодая семья Соколовых?»
Где-то звонил телефон, Анисимова болтала ногами, услышала не сразу, кинулась искать забытый где-то гаджет и едва успела ответить на звонок подруги.
– А я только о вас вспоминала.
– Ой, неправда, до тебя не дозвонишься. Лаура, ты чем занята? Я третий день пытаюсь тебя услышать, даже Полине Григорьевне позвонила.
– Маме?
– Да, твоей маме. Она мне сказала, что ты замуж выходишь. Это правда?
Подругу обманывать нельзя. Маму с папой тоже нельзя, но там вышел случай особенный. А Светочка не простит, что она все скрыла, ничего не сказала и тут такая выходит замуж.
– Нет, так получилось, но я работаю над этим вопросом.
– Кто он? Тот шеф-повар? И как? Все серьезно? – Светочка заговорила громким шепотом, любопытство распирало, она так хотела для подруги счастья.
– Ну как… нормально.
– Всего лишь «нормально»? Что за ерунда? Нам «нормально» не нужно.
– Да круто, круто все, Свет, я сама сглазить боюсь, он такой невероятный, а я, как сопля малолетняя, влюбилась и ничего не соображаю.
– Ого, все серьезно как, ты держись, Лаура, изо всех сил держись. Мы скоро вернемся и прощупаем его.
Калинкина, которая теперь уже Соколова, была счастлива за подругу, но не все бывает гладко в отношениях, к тому же в таких скоротечных. Они, конечно, тоже с Пашей не сразу пришли к уровню «долго и счастливо», хватило слез, страданий, переживаний. Вот Светочка и боялась за слишком резвую подругу, как бы сердце ее не разбилось, словно посуда под ногами столичного повара.
– Да мне самой страшно, хочется ущипнуть себя, понять, что все вокруг, что Лев реален. А вы когда приезжаете? Ой, извини, вторая линия, это Левушка, я перезвоню, пока.
Лаура резко прервала звонок, Светочка посмотрела на телефон, покачала головой.
– Что там? Анисимова сожгла нашу квартиру? Потоп уже был, остался пожар и устроить оргию, – Павел обнял свою жену, поцеловал в висок.
– Нет, хуже.
– Что может быть хуже? Продать она ее не сможет, разве что сдать дружной цыганской семье с конем и кибиткой под окнами.
– Лаура влюбилась.
– Кто этот несчастный?
– Я боюсь, что ее сердце будет разбито.
– А после этого разбит чей-то череп.
– Не смешно, Паша, я читала о Льве Корнееве, смотрела его страницу в социальных сетях, у него есть девушка, и он ее не скрывает, там, поверь мне, та еще фифа с буферами.
– Ну и что, сегодня она есть – завтра нет.
– Не знаю, странно все, очень странно.
Пока Светочка изводила себя на курорте, Лаура ответила на звонок и не сразу поняла, что звонит не Лев.
– Тебя зовут Лаура, так?
– Кто это?
– Это та, с мужиком которой ты кувыркаешься. Вспомнила? Или мне освежить память?
Девушка встала, прошла до окна, сжала пальцы в кулак, поморщилась. Не хотелось грубить и портить хорошее настроение, Лев скоро обещал приехать, они сегодня учились готовить пирожное «Павлова». Было все нежно, утонченно, красиво, но сейчас все это схлынуло, не оставив следа.
– Узнала, это та самая силиконовая кукла, которая трясла титьками и что-то там выкрикивала в мою сторону. Так тебе повезло, что я тогда не испортила тебе макияж и не подправила губы, – Лаура потерялась всего на несколько секунд, но взяла себя в руки.
– Хм, осмелела, я смотрю? Или похудеть успела? Или чем ты там Леву взяла? Отсосала хорошо, и он, закрыв глаза, трахнул тебя из жалости?
Это было обидно. Очень. До боли в груди и онемения кончиков пальцев. Анисимову так не унижал никто и никогда. Даже в школе, когда ее начинали дразнить задиристые мальчишки, она ответила два раза, они поняли и молчали. Потом, конечно, они все сдружились, вместе проказничали, но они были детьми, делали все неосознанно.
– А ты, наверное, отсасывала плохо, что мужик кинулся на меня?
Хабалке стоит отвечать в ее стиле. Нагло и грубо. Только так до нее дойдет сразу.
Долгая пауза, потом ехидный смешок. Вообще непонятно, как эта кукла узнала номер Лауры?
– Хорошо, можешь поязвить на прощание, но тебе ничего не светит, колобок. Лев мой, был моим и останется навсегда, потому что нас теперь связывает гораздо большее.
– Что? – спросила быстро, мозг начал лихорадочно соображать, но догадка пришла сама – только одно может связать навсегда мужчину и женщину.
Ребенок.
– Догадалась? Вот и умница. Ради нашего будущего я прощу Льва, переступлю через себя, но прощу. И ты прощай, толстуха.
Лаура ничего больше не слышала, ни коротких гудков, ни того, как выпал из руки телефон. Лишь как отчаянно,
