– Подожди! Пусть сдаст сначала экзамены, – возразили ему. – И права предъявит.

Генерал Балдин вышел из-за стола и направился ко мне.

– Что тут происходит? – спросил я его, когда он подошёл ко мне.

– Не обращай внимания. Они уже три месяца спорят, выучится девчонка ЗИЛ водить или нет.

– А почему не выучится? – удивлённо взглянул я на собравшихся. – У меня бабушка всю войну на полуторке проездила. Кстати, вот, это вам от бабушки, а это от меня. – протянул я ему, наконец, сумку с подарками. – С днём рождения!

– У меня два дня рождения, сынок, – ответил генерал. – Сегодня и в октябре, когда твоя бабка меня из-под бомбёжки раненого вывезла на своей полуторке. – задумчиво проговорил он, заглянул в сумку и достал мою коробку, разглядывая.

Собравшиеся сразу поняли, что это такое.

– О! Пацан знает, что служивому человеку надо! – послышались возгласы из-за стола, и генералу пришлось передать коробку сослуживцам. – Проходи. – пригласил меня Балдин.

Только этого не хватало. Где я, а где эти люди.

– Ну, что вы? Спасибо большое. Неудобно, – начал отказываться я. – Тем более, мне ещё на соревнованиях университетских выступать… – ляпнул я первое, что в голову взбрело.

В итоге еле сбежал оттуда. Грамм пятьдесят моего же коньяка меня всё-таки заставили выпить за здоровье генерала. Куда ж без этого. Круглов не повёл меня сам обратно к КПП, а позвал дежурного на этаже, и тот уже меня проводил на выход.

От дурной головы страдают ноги, – думал я всю обратную дорогу. – Это хорошо, что сегодня не наш день на вождении. А то фиг бы я куда успел.

Надо не только всё записывать в ежедневник, но и взять себе за правило, читать, что там написано, – думал я вечером, засыпая. – Например, с самого утра за завтраком, освежить планы на текущий день и посмотреть, что на завтра записано.

Решили не брать пса в этот раз в деревню, завтра уже домой, тем более в машине народу будет битком, ещё и кот. А вот в следующие выходные на четыре дня обязательно Тузика с собой возьму. Опять же Григорий уже улетит на службу, если все нормально будет. А сегодня попросил Гончаровых ещё раз присмотреть за псом вечером и завтра утром.

Мы собирались. Попросил Галию много вещей с собой не брать, Инну вывозим на месяц, она с вещами будет.

Переноски для кота у нас нет, Галия не придумала ничего лучше, как взять кота на руки, и так и нести его по улице. Предложил посадить его в какую-нибудь сумку дорожную на молнии.

– Ему же там страшно будет. – возразила мне жена.

– Или чуть-чуть потерпит, или убежит, даже до гаража дойти не успеем. Ещё и расцарапает тебя в кровь. Выбирай.

Галия согласилась, но оставила коту голову снаружи сумки, застегнув молнию у него на шее, чтоб не вырвался. Кот начал орать дурниной с перепугу.

– Ему так не нравится, – испугалась Галия.

– Конечно. А тебя бы закопали, только голову оставили, не испугалась бы? – рассмеялся я. – Засунь его в сумку, но не закрывай до конца, чтобы он мог подглядывать.

Так мы и пришли в гараж, Галия с воющим котом и я с сумками.

Жариковых ещё не было. Спокойно открыл гараж, выгнал машину, оставил прогреваться немного в сторонке. Тут и Пётр подошёл навьюченный, как мул. Инна сзади плелась, за мужем не поспевала. Мы уже разложили вещи в багажнике, заперли гараж. А она только дотащилась, бедная. Посадил её вперёд, там места побольше. Пётр дорогу уже знает, обойдется без моих подсказок.

Сели с Галией сзади, она раскрыла сумку с котом и тот, оглядываясь дикими глазами, завыл еще громче.

Так и ехали всю дорогу. Хорошо, кот молодой, перенёс дорогу без эксцессов. А то могло и укачать. Но наслушались мы кошачьих воплей до одури.

За воротами возле дома бабушек оказалась ровная площадочка, Трофим не подвёл, и отсев привёз, и разровнял. Нож бульдозера так ровненько разгладил поверхность.

– Прямо как зеркало. – сказал Петр, когда мы открыли ворота. – Даже жалко заезжать, колеи останутся.

– Надо сейчас покататься туда-сюда, смещаясь вправо-влево, утрамбовать. – задумчиво решил я, планируя заняться этим после разгрузки машины. – А то Трофим говорил, этот отсев застывает со временем, если не укатать, колеи так и останутся.

Пётр перенёс свой чемодан и дорожную сумку с ручкой через плечо, а я взял все авоськи, и наши, и Жариковские. Галия несла сумку с Мурчиком.

В деревенском доме кот немного успокоился, пока мы с бабушками здоровались, сумки разбирали. И Галия решила вывести Мурчелло на крыльцо. Думал, он прижмется к полу и будет испуганно прижав уши стараться слиться с ним, как нормальный городской кот, впервые увидевший большой мир вокруг. А он вспомнил детство, осторожно спустился с крыльца в сад и стал изучать всё вокруг. Ходил так смешно, как в замедленной съёмке, осторожно делая каждый шаг. Галия поначалу бродила следом за ним, но вскоре ей это надоело. Мурчик чувствовал себя вполне сносно, иногда чуть пригибался, услышав непонятные звуки. Мы решили поставить ему на крыльце миски с водой и едой. Нагуляется и проголодается, сам придёт.

Пока я наблюдал за котом, Пётр самозабвенно катался по нашей новой стоянке. Ему это явно доставляло удовольствие. Не стал ему мешать и сидя на крыльце, подставив лицо уже теплому апрельскому солнышку, подумал: правду говорят, человек вечность может смотреть на то, как другие работают.

Но, увидев из окна нашу машину, прибежал Трофим и потащил меня в сарай отчитаться о проделанной работе. Он уже привез доски, перегородил снизу сарай.

– Сверху не смог в одиночку сделать. – извиняющимся тоном сказал он. – Зато окно у себя на чердаке смотри какое нашёл. Уже и не помню, где взял…

– Окно – это здорово. – задумчиво ответил я. – Но меня больше беспокоит пол. Лаги надо до утепления стен накидать. А? Как думаешь?

– Заказал брус под лаги. Что ж я не понимаю. Вон, за досками лежит. И на каркас под окно.

– О, молодец, Трофим. Будет, чем заняться.

Вскоре нас позвали за стол. Перекусили и втроем с Петром и Трофимом возились в сарае до вечера, пока не стемнело с перерывом на обед и коротким послеобеденным отдыхом.

Накидали лаги