Шрифт:
Закладка:
Крест с купола не смогли снять никакими усилиями
Тетя Анна, как и моя мама, была неграмотной, но знала много молитв. Читала на ночь, перед едой, в праздничные дни. Храм в селе Волгапино был деревянный, очень красивый. Его переоборудовали под склад. Крест с купола не смогли снять никакими усилиями. Обрывалась железная цепь всякий раз, как тащили его трактором. Так и оставили. Только в конце восьмидесятых храм сожгли, потом построили новый, каменный конечно, не такой красивый, как прежний.
Деревенский быт
Деревенский быт был очень невзрачным, скудным. Однокомнатная изба с низкими, без занавесок окнами. Стены бревенчатые, черные от копоти. По углам плесень. У входа печка, в которой готовилась вся еда. Рядом с ней голландка без дверки, служащая для отопления. Топили хворостом. Угля, торфа не было. Все это появилось с 1962 года.
Рядом с печкой стояли скамья и стол для приготовления еды. В красном углу – иконы. Под ними обеденный стол. Рядом широкая, длинная скамья под окном, которая ночью служила кроватью. В последнем углу, вдоль стены, самодельная деревянная кровать. Постелями служили тулупы и фуфайки. Шкафов не было.
Все самодельное
Летом от зари до зари работали в колхозе, на полях. Зимой тетя Анна целыми днями ткала. Ее ткацкий станок занимал почти все свободное место в избе. Работа эта была очень трудной и нудной. Я ей помогала, у тети очень уставала спина.
Осенью собирали коноплю, которую замачивали в водоемах, затем сушили, били палками. Получалось грубое волокно, которое замачивали в золе в чугунах, ставили в печь, затем толкли в ступе. Готовый холст сушили перед домом на траве. Тогда улицы были чистыми, без стекол, без мусора, без колеи. Трава-мурава росла.
Вручную шили одежду. Дядя Яков выделывал овечьи шкуры, плел корзины, короба, лапти – все самодельное. Освещение в доме было от керосиновой лампы, тусклой и вонючей (электричество провели в шестидесятые годы). Мы ходили в лаптях осенью и зимой. Летом босиком. Помню, однажды купили мне здоровенные мужские ботинки. Других не было. Я в них ходила, уставала, очень было неудобно.
В колхозе работали за палочки (трудодни). За них в конце года выдавали немного продуктов и немного денег. Народ жил очень бедно. У некоторых в избах были земляные полы. Дети рождались часто на полях, во время работы. В те годы в колхозах сажали все: картофель, горох, турнепс, коноплю, табак, рожь, пшеницу, овес. Все обрабатывалось вручную и на лошадях.
Народ отмечал церковные праздники
Народ отмечал церковные праздники: Пасху, Рождество, Успение, Троицу. Советские праздники – Новый год, 7 Ноября, 8 Марта – не признавали, их отмечали в школе учителя с учениками где-то с шестидесятых годов.
Зимой собирались в избах. Мужчины пели «Черный ворон», «Не для меня» и другие песни. Пели красиво, душевно. Очень веселые были свадьбы. На столах блины, деруны из тертой картошки, сырые яйца, самогон. Пили в меру. Алкоголиков не было. Про посты знали, соблюдали их не строго, и так питались очень скудно. Мои приемные родители только Великий пост соблюдали.
Запомнились слова молитв, которые читала моя неграмотная тетя, не знавшая русского языка. Пасхальный тропарь «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав» она читала как «воробей живот даровав». Тропарь Николаю Чудотворцу: «…сего ради стяжал еси смирением высокая, нищетою богатая…» она читала как «стержень Вася смирения высокая». Путая слова, молились! Вот вера! А смысл-то они понимали! А мы понимаем слова, но не молимся. Оскудение веры.
Как-то люди по-доброму веселились
В детстве меня всегда будили рано – в шесть часов. Приходилось носить воду из колодца, из родника, который находился очень далеко от села, сено с лугов таскали вязанками на спине. Белье, помню, полоскать носили на речку Мокша, зимой тоже. Работали все очень много.
Но праздничные и воскресные дни соблюдали, хотя бы до обеда. Было намного веселее, чем сейчас. На Троицу, помню, всюду звук гармошки, песни, пляски. Молодежи было очень много, часто игрались свадьбы. Пьяных нигде не было, драк я не видела. Как-то люди по-доброму веселились.
В школе нательные крестики не разрешали
В школе занятия в основном велись на нашем родном языке, мордовском. В дальнейшем были немалые трудности из-за плохого знания русского. У нас была семилетка, и поэтому восьмой, девятый, десятый классы пришлось заканчивать в другом селе, в районном центре Рыбкино, в девяти километрах от нас. Ходили пешком – осенью и весной ежедневно, а зимой один раз в неделю, но с продуктами на шесть дней. Жили мы в интернате, готовили сами на голландках по очереди, поэтому вставали рано. На школьных праздниках часто показывали номера со спортивными пирамидами.
В школе я училась как все. Была пионеркой, за что тетя Анна меня сильно ругала. Позже комсомолкой. В партию не вступала. Крестик стала носить позже, и то в кармане. В школе нательные крестики не разрешали и снимали.
Молитвенная помощь матери сыну
Многим жителям села Волгапино был известен случай молитвенной помощи матери сыну. Во время войны одна женщина получила с фронта две похоронки подряд: на мужа и старшего сына. У нее оставался единственный, младший сын, тоже на фронте, к тому моменту вестей от него уже не было. Она стала молиться о нем ночами.
Оказывается, сын был в плену и смог сбежать. Ночью бежал, а днем прятался. Однажды залез в стог сена, чтобы отсидеться до темноты. Но в сумерках пришли туда две немецкие парочки и обнаружили его. Парни, военные, хотели его застрелить или сдать, но девушки смогли их отговорить, и его отпустили. Потом он скрывался в колодце, немцы туда приходили за водой, но его не заметили.
Когда он вернулся к своим, его не посадили в сталинский лагерь как изменника, видимо, смогли скрыть от властей, что он был в плену. Таким образом, юноша выжил в самых безвыходных ситуациях, без ран вернулся домой и здравствует по сей день. Это Семен Зарубин, проживает в настоящее время в городе Ковылкино.
«Прозорливый поп»
У сестры Якова муж был священником: Потапкин Дмитрий Данилович из деревни Керетино. У него еще два брата, Никифор и Иван,
