Я безразлично смотрела на симпатичное светлое здание из окна машины, пока Алмазов суетился на входе приемного покоя. Он что-то кричал и бурно жестикулировал руками, общаясь с молодыми медиками. Те в ответ что-то бесстрашно отвечали, спорили, но вскоре сдались, хватая каталку и приближаясь к джипу, где я лежала на заднем сидении.

Мое самочувствие было очень странным. Даже, когда я пришла в себя, то почувствовала, как мне тяжело дышать, и сердце болезненно ноет. Моя голова лежала на коленях Тиграна, а сам мужчина ласково поглаживал рассыпавшиеся по брюкам волосы.

– Держись, Катюша, – шептал он, – Скоро уже приедем. С тобой все будет хорошо. Только держись.

Я невольно схватилась за грудь, почувствовав очередную острую вспышку боли за ребрами.

Чуть позже медики осторожно уложили меня на каталку и повезли по чистым хорошо освещенным коридорам. Перед моими глазами на потолке мелькали яркие лампы, свет от которых заставлял жмуриться. Помимо быстрого топота санитаров мне удавалось различить тяжелые и уверенные шаги самого Тиграна, который не послушался врачей и решил не оставлять меня одну. За это я была ему благодарна, так как испытывала легкий страх от неизвестности.

Почти сразу мне на лицо надели специальную маску, с чьей помощью легкие снова смогли сделать столь долгожданный глубокий вдох. Стоило кислороду наполнить мой организм, как перед глазами развеялся туман, и в голове постепенно прояснилось. Даже боль в сердце отступила, и я снова чувствовала себя хорошо.

Зато одного брошенного взгляда на Алмазова хватило, чтобы понять, что мужчина сильно переживает за меня. Хотя это было странно. Даже, если я умру, он автоматически станет наследником и получит все то, за чем так сейчас гонится. Поэтому мне были непонятны его нападки на врачей. У которых, к слову, оказались железные нервы. Думаю, за годы работы им не одну сотню раз приходилось выслушивать нападки влиятельных пациентов.

Через четыре дня непрекращающихся обследований, анализов и прочих малоприятных процедур меня перевели из палаты интенсивного лечения в обычную. На моих руках и на мягком месте не осталось живого места после многочисленных уколов, капельниц и взятия крови из вен! Если я не умру здесь своей смертью, то врачи меня точно загонят в могилу своим энтузиазмом к лечению!

– Забери меня отсюда, – жалобно простонала, скосив глаза на очередной катетер в руке.

– Нельзя! – категорично отрезал Алмазов, скрестив руки на груди.

Он был со мной все эти дни и ни на мгновение не отъезжал домой. Даже, чтобы переодеться и поспать. В вип-палате, где я лежала одна, помимо современной удобной больничной койки, стояла еще нормальная кровать для таких вот сумасшедших «родственников». На ней все это время и спал Тигран. Душ он принимал здесь же, в палате. Вообще, стоит отметить, что клиника подошла серьезно к удобствам своих неприлично богатых пациентов. Здесь не было ни намека на то, что ты находишься в больнице. Все дышало чистотой, свежестью и больше походило на дорогую гостиницу, где персонал носит накрахмаленные белые халаты!

– Тигран, пожалуйста! – взмолилась, – Я уже себя хорошо чувствую. Ничего не болит.

– Ага, до следующего стресса или другого какого потрясения, – скептически отозвался мужчина.

– Я больше не буду нервничать, – пообещала ему, вглядываясь в растревоженные глаза.

– Катюш… это я должен теперь тщательнее следить, чтобы не спровоцировать у тебя новый приступ, – выдохнул Тигран, от чего на его лице промелькнула тень, а на лбу нахмурилась морщинка, – Прости меня за этот инцидент с видео. Я – баран, которому даже не пришло в голову, что это будет чересчур для тебя.

– Я… все нормально, – так хотелось много всего сказать, пожалеть даже его, выразить сочувствие, но слова застряли в горле, – Я тебя не виню в случившемся. Кто же знал, что мой организм так реагирует на нервные потрясения?

– У тебя это и раньше уже было, – хмуро сказал он. Я даже точно знала, какой момент он вспомнил, но старательно отогнала воспоминания о подвале и первых днях знакомства с Алмазовым. Вспоминать это было больно и неприятно.

– У меня это началось с момента, когда мать с отчимом отдали меня за Амирова. У меня была сильная истерика и… вот, – пожала плечами, не зная, что еще добавить.

– Сейчас врачи настоятельно рекомендуют, чтобы ты еще неделю побыла под их наблюдением.

– На мне уже нет живого места, – воскликнула и показала свои руки с багровыми синяками, – Вот смотри. Всю истыкали иголками, а ты говоришь еще неделю!

Тигран по-доброму посмотрел на меня и улыбнулся, словно я напоминала ему маленького ребенка, перепугавшегося врачей.

– Нет, Катя, и не проси. Еще неделю пусть за тобой понаблюдают. Твоему организму нужно медикаментозное лечение и восстановление. Или ты думаешь, если ты сядешь дома в кресло, возьмешь в руки книжку и будешь отдыхать, то этого достаточно? Увы, моя дорогая. Придется еще немного потерпеть. К тому же, здесь не так уж и плохо.

– Не люблю больницы и врачей, – призналась я.

– Кто же их любит? – улыбнулся он, – Но для твоего же блага и моего спокойствия, прошу тебя, делай все, что они просят. А твои синяки на руках и на попе мы потом залечим, – пообещал Тигран, хитро сверкнув взглядом.

– Как?

– Думаю, мальдивский загар вполне неплохо справится с этой миссией. Скажем, дней за двадцать. М?

– О! – против отдыха на берегу океана я точно не возражала. Смущала лишь предлагаемая компания в лице самого Тиграна. Мне бы и без него вполне понравилось «лечиться» на берегу с белоснежным песком и лазурной водичкой.

– Я так понимаю, это да? – весело посмотрел он исподлобья.

– Возможно.

– Вот и славно, – кратко произнес он и отвернулся к окну.

А мне почему-то показалось, что мужчина чем-то огорчен. С его лица и из глаз не уходил налет тяжких дум и печали. Было видно, что Тигран переживал за меня, хотя я, хоть убей, не понимала почему! Мне казалось, что заболей сейчас он, я бы счастливо сидела дома и наслаждалась временем без его присутствия.

Наверное, но не точно…

Однако, в глубине души все равно сидела благодарность за спасение и заботу. Пусть и такую навязчивую и неприятную в виде обязательного пребывания в больнице, но умирать в восемнадцать лет мне не хотелось. Глупое сердце еще верило и надеялось, что далеко впереди я буду свободна, обеспечена и, возможно, по-своему счастлива.

– Катя, мне нужно будет сегодня отъехать на пару часов, – вновь заговорил Алмазов, – Вечером я привезу тебе на подпись первые бумаги.

– Это то, ради чего мы заключали договор? Так скоро? – мое сердце забилось быстрее.

Признаться, это было первым шагом к моему освобождению! А то мне уже начало казаться, что это никогда не закончится.

– Да, – мрачно улыбнулся мужчина, – Через пару недель будут еще документы. так что дело сдвинулось с мертвой точки.