Шрифт:
Закладка:
Алексей выключил камеру.
Отчего-то казалось, что наговоренный текст вместе с изображением немедленно отправился по таинственным космическим каналам прямиком к адресату – странному потустороннему объекту, принявшему человеческий облик и человечье имя – Иван Степанович Козлов.
Он подошел к темному окну, откинул шторы. Поблизости змеились многочисленные пути Ярославской железной дороги. За ними на много километров лежали темные леса Сокольников и Лосиного острова, и где-то вдалеке поблескивали тремя-четырьмя зубцами торчащие над лесом многоэтажные современные новостройки с редкими огоньками полуночных окон.
Чуть скрипнула дверь. Данилов обернулся. В дверях стояла Варя в накинутом на голые плечи халатике. В глазах ее сверкали слезы.
– Ах, Лешенька, – с отчаянием выговорила она. – Ты все-таки это сделал. Зачем?!
– Вдруг сработает? – с наигранной беззаботностью отвечал он.
– Ты честный человек и к драке подходишь как честный. А он подлец и исчадие ада. К нему эти мерки неприменимы. Его надо раздавить, как таракана, и для этого все средства хороши. А не благородный рыцарский вызов: «Иду на вы!»
– Ой, будет тебе меня воспитывать! Я и сам сомневаюсь, правильно ли сделал.
– Пойдем, мой хороший. – Она взяла его за руку и повлекла в сторону спальни.
В ту ночь они любили друг друга с особенным исступлением, словно в последний раз.
А когда Данилов наконец уснул, был ему сон, который он сразу, немедленно – едва видение началось – воспринял и понял как ответ со стороны Козлова на его вызов.
Пригрезилось ему грустное безжизненное пространство – словно лунный пейзаж – на многие километры кругом. Вот только на Луне он оживляется круглыми пятнами разбросанных тут и там кратеров, вдобавок звездами и, если повезет, голубым диском Земли над горизонтом. Но тут кругом были только темные, громоздящиеся друг на дружке скалы. Неизбывной тоской веяло от этого пейзажа, полной безнадегой.
И среди этих безлюдных камней вдруг вырастает Козлов – огромный, нечеловеческий, сам будто каменный. Он возвышается на километры вверх, и могучая скалоподобная башка теряется высоко-высоко, в тяжелых черных тучах, в которых время от времени поблескивают молнии. Он смеется – неестественным, тяжелым, каменным смехом, и в такт ему камни и камушки осыпаются с его могучей скалистой фигуры.
– Вызывал? – гремит над окрестностью нечеловеческий голос. – Ну так я тебя!..
И тут Данилов замечает, что рядом к скале прикована Варя. Она полностью обнажена и стоит спиной внаклонку. Он видит ее нежную родинку под правой лопаткой. Кисти рук вытянуты вперед и прикованы кандалами, как у Прометея, к скале. Точно так же стиснуты и приторочены железом к камню ее лодыжки.
В могучей каменной руке Козлова оказывается нечто похожее на кнут – гибкий, толстый, длинный шнур. Только самый его кончик раскален, словно разогретый до многотысячной температуры железный наконечник. И с громовым хохотом Козлов хлещет этим раскаленным жгутом по нагой спине Варвары.
От раскаленного бича остаются глубокие шрамы. Варя громко стонет, однако голос ее выражает не только боль, но и наслаждение – как совсем недавно она стонала в объятиях Данилова и как, наверное, два десятка лет назад в постели с Козловым. Данилов во сне испытывает не только жгучий приступ сострадания, но и уколы ревности. А удары сыплются, и на спине девушки появляются все новые кровоточащие рубцы.
Козлов все смеется своим каменным смехом – и вдруг раскаленный бич в его руке сменяется на обыкновенную мухобойку. Следующий кадр Алексей видит как бы сверху, глазами Козлова: маленькая мушка внизу, у ног, – это он, Данилов. Рядом с ним крохотная прикованная Варя, корчащаяся от боли (но и от сладости тоже!). Противник вздевает над головой мухобойку и обрушивает ее на микроскопическую фигуру Данилова.
И в тот же самый момент Алексей видит происходящее своими глазами, снизу вверх: на него с небес обрушивается огромный, тяжелый и плотный предмет, словно потолок.
Удар – и Данилов просыпается, в дикой тоске и с бешено колотящимся сердцем.
За 33 месяца до описываемых событий.
Январь 2020 года. Тверь
Такая зима ему нравилась. Тепло, снега нет. Улицы песком и солью не посыпают, машины чистые.
Солнце светит. Натуральная Европа. Правда, там какая-то зараза началась, из Китая завезенная. То в Испании, то в Австрии карантин объявляют. Но будем надеяться, к нам она не доберется. Да и журналисты, как всегда, нагнетают. На самом деле наверняка не так страшен черт, как его малюют.
Он весело и чуть не вприпрыжку – как молодой, той весной, когда за Янкой ухаживал, – взбежал по ступенькам городского присутствия.
Дело ему предстояло обыденное, рутинное. И в то же время такое, что никому из своих орлов не поручишь. Самому придется решать вопрос.
«Зато отстреляюсь, и целый год свободен».
Они с контрагентом не первый год сотрудничают – как только тот свой пост занял. Сразу договорились, что так обоим удобней: передать все зараз, одним куском, и потом год не беспокоиться. Тяжеловато, конечно, всё в один присест собирать, да в начале года, – зато единожды напряжешься, а потом двенадцать месяцев по этой линии плотно защищен, работаешь и в ус не дуешь.
Все-таки восемь точек в городе – нагрузка немалая, ответственность. Он и перед потребителями в долгу, и перед собственным персоналом: чтобы все тип-топ шло. Ежегодное январское вливание этому весьма способствует.
– У себя? – мимоходом спросил секретаршу.
Она почему-то вздрогнула, лицо перекосила гримаска:
– Да, Петр Петрович ждет вас…
Ему бы тогда срисовать эту гримаску секретарши и ее очевидный испуг! Обратить внимание, что и Петька, он же Петр Петрович, хозяин кабинета, как-то напряжен и улыбается странно, вымученно, неестественно приветственно машет рукой – но если раньше, раз за разом, много лет нормально сходило, то бдительность, понятно, притупляется. Возникает рутина, и на тревожные маячки перестаешь обращать внимание, гонишь их от себя.
– Как сам, Петрович? На, держи. – Он вытащил из внутреннего кармана и шлепнул на стол плотно набитый купюрами конверт.
Петрович взял его, раскрыл, увидел плотную стопку радужных бумажек и даже – чего раньше никогда не бывало – вытащил одну из них и поглядел на свет. А потом громко произнес:
– Спасибо тебе, Николай Палыч!
Впоследствии – времени для размышлений у него после того дня появилось много – он понял, что последние слова послужили сигналом. В тот же миг что-то сверкнуло, как фотовспышка, потом грохнуло, и кабинет разом наполнился людьми: крепкими как на подбор мужчинами в штатском. Чей-то голос отчетливо и громогласно объявил:
– Гражданин Беклемишев Николай Павлович, вы задержаны по подозрению в совершении преступления, предусмотренного статьей двести девяносто первой УК РФ: дача взятки должностному лицу… Руки за спину заведите. – И на его запястьях сомкнулись наручники.
33 месяца спустя. Сентябрь 2022 года.
Алла Беклемишева
Когда тебя на главную роль утвердили, все совсем иначе, чем играть эпизод, означенный в сценарии как «покупательница в антикварном магазине». И даже если у тебя полноценная роль, но второго плана, какой-нибудь подружки главной героини.
Для начала тебе дают отдельный вагончик. Ты там можешь в перерыве расслабиться и вздремнуть. В тишине повторить (или заново выучить, если не подготовился) сегодняшние реплики. Если захочешь и повелишь, именно туда к тебе будут приходить гримерша и костюмерша.
Тебе не придется в перерыв хватать пластиковый короб с «кинокормом» и искать местечко, где притулиться и его съесть. Обед буфетчица приносит прямо в вагончик.
Не говоря о том, что главная роль – это восхитительное чувство занятости. Нынче в кино, а тем паче в сериалах, система потогонная. В день по восемь, десять, а то и двенадцать эпизодов снимают. И актриса в главной роли обычно во всех занята. Иногда только успевай переодеваться.
Вот и сегодня. Снимали в загородном отеле «Эсперанца», но эта локация, или по-киношному объект, чтобы далеко не мотаться, выступал во многих лицах. Два эпизода, происходящие якобы в некоем
