– Стой, – велела я, и девчонка замерла, как вышколенный солдат, едва не выронив свою ношу. Ее глаза трусливо перебегали с меня на Ансара с Даниром и обратно. Пожалуй, она предпочла бы упасть замертво, нежели стоять передо мной. – Ты знаешь, где воевода?

– У себя в покоях, госпожа, – пролепетала служанка.

– Ну так проводи меня к нему.

– Достопочтенный воевода никого к себе не пускает.

– Ты не расслышала? Проводи меня к нему немедленно.

Я не повышала голоса, но прекрасно знала, как звучащая в нем сталь действует на людей. Не обязательно кричать и жечь все вокруг, чтобы тебя боялись. Мансур благодаря этому таланту организовал собственное подпольное революционное движение.

Девчонка сгрузила свою ношу на ближайший столик с изогнутыми ножками и торопливо засеменила к раздваивающейся лестнице, застеленной темно-синей ковровой дорожкой. Мы двинулись следом, поднялись на второй этаж и свернули направо. Мои покои находились слева, значит, воевода жил в противоположном конце коридора.

Служанка остановилась у двустворчатой двери из светлого дерева, украшенной резьбой. Перед ней дежурили двое солдат империи. Они опасливо покосились на меня и моих бойцов, но промолчали.

– Сообщите воеводе о моем визите, – распорядилась я, однако ни один, ни второй не пошевелились.

– Мы не имеем права, – отрезал самый смелый.

– Воевода велел не беспокоить, – вторил ему напарник.

Из-за двери доносились отголоски звонкого девичьего смеха. Хмыкнув, я сделала несколько шагов к двери.

– Значит, я сама сообщу о себе, раз солдаты в Мирее не способны даже на это.

Дружинники одновременно шагнули ко мне, но Ансар с Даниром перекрыли им путь. Солдаты знали, что мой отряд состоит из колдунов, и потому на их лицах читалась дикая помесь страха и брезгливости.

Я заколотила в дверь, совершенно не заботясь, насколько это противоречит этикету. Нарам – дикие земли, а я – дитя диких земель. Мне неведомы приличия.

Прошла минута, прежде чем дверь приоткрылась, и из-за нее выглянул злой, словно сотня бесов, Ак-Сарин. Наверняка он одевался впопыхах, поскольку нацепил рубаху задом наперед и даже не потрудился заправить в брюки. Волосы его пребывали в беспорядке, а губы бесстыдно припухли.

Взгляд Тира наткнулся на меня и замер.

– Достопочтенный воевода, нам нужно поговорить. – Я едва сумела скрыть ухмылку, обращаясь к Ак-Сарину.

– Это потерпит до утра, госпожа, – отрезал Тир и вознамерился закрыть дверь, но я упрямо дернула ее на себя.

– Не потерпит. Я предпочла бы побеседовать с вами прежде, чем встретиться с вашим братом, но увы, он нашел меня первым.

Тир отпустил дверь, видимо, слегка растерявшись. А потом впустил меня в гостиную, которая была гораздо больше, чем в моих покоях, и жестом попросил подождать.

Губы невольно растянулись в усмешке, когда новоиспеченный жених ворвался в спальню и коротко приказал кому-то одеваться и проваливать. Пока из-за двери доносились шорохи, я с любопытством осматривалась. Светлые стены и высокий потолок выглядели неуютными и казенными, но нельзя было не отметить красоту настенных ламп, четырех изящных серых кресел и небольшого лакированного столика на таких тонких ножках, что те, казалось, вот-вот рухнут под весом столешницы. А ковер! Это же произведение величайших мастеров Нашада.

Я так увлеклась изучением гостиной, что не сразу заметила встрепанную служанку, кое-как на ходу завязывающую мятый передник. Девица стрельнула в меня глазами, в которых таились и злоба, и превосходство, но встретилась с равнодушным, холодным взглядом. Через пару мгновений служанка выскользнула за дверь, и мы с Ак-Сарином остались одни.

– Простите за… это, – произнес Тир без единой капли раскаяния.

– Мне плевать, с кем вы проводите ночи. Просто избавьте меня от взглядов, каким только что зыркнула на меня эта девка. Не хватало еще, чтобы прислуга мнила себя выше невесты воеводы только потому, что побывала в вашей постели.

Тир хмыкнул и пригласил меня в спальню.

Она впечатляла дороговизной и помпезностью. Лепнина на потолке и стенах, две колонны, овитые искусно вылепленным плющом, камин с двумя фигурами львов по бокам, много позолоты и огромная кровать с серым балдахином. Мне оставалось скромно надеяться, что будущий муженек не устраивал на ней оргии. Впрочем, меня это не касалось. Главное, что в них не участвовала я.

Тир кивнул в сторону обитого серым бархатом дивана, заваленного подушками. Я послушно села, подставив лицо теплу камина. Тело окоченело от уличного холода, но встреча с Иссуром заставила об этом позабыть.

– Итак, вы встретились с моим братом, – начал Тир, вольготно устроившись на другом конце дивана, однако что-то в его позе выдавало напряжение.

– Он терпеливо дожидался меня у фонтана, чтобы поговорить. И, признаюсь, этот разговор натолкнул меня на несколько идей. Во-первых, вышвырните в шею служанку, которая помогала мне вчера в купальне. Одна она видела мой браслет тишины, а сегодня о нем уже знает Иссур. И этим он мне пригрозил. Ваш брат поведает о моем бессилии огромному количеству народа.

– Так вы и впрямь потеряли магию. Амир упоминал об этом, но я надеялся, что вам удалось как-то решить эту… проблему, – протянул Тир.

– Как, по-вашему? – фыркнула я. Пока что воевода Миреи напоминал мне не обремененного умом мальчишку. Все, чего он хотел в жизни, – поиметь как можно больше женщин и не видеть никаких проблем.

Для пущей убедительности я продемонстрировала ему левую руку с черным браслетом, который по-прежнему притягивал внимание непроглядной тьмой. Судя по застывшему выражению лица Тира, он тоже пал жертвой завораживающей черноты.

– Этот браслет могут снять только навиры. И в этом, я надеюсь, вы мне поможете, пока простой народ и вся ваша хваленая аристократия не поверили в то, что я ничего не могу. Если не будет страха передо мной и моими солдатами, не будет и защиты.

– Мы с этим разберемся. Утром наведаемся к нави-рам, – кивнул Тир.

– А теперь, прошу, расскажите мне о вашем брате. Как много у него союзников? Что он делал и делает, чтобы подточить вашу власть? И почему, в конце концов, он еще жив, если вы точно знаете о планах сместить вас?

Тир почесал голову и стыдливо отвел глаза.

– Я – слабый воевода, госпожа. Мне не под силу убить брата, хотя порой я этого жажду. Он – моя родная кровь.

– Которая спит и видит, как бы похоронить вас рядом с отцом и занять ваше место, – фыркнула я.

– Так и есть, госпожа, – вздохнул Тир. – Он грезил о власти все годы, пока я учился в императорском лицее, везде следовал за отцом в надежде,