Шрифт:
Закладка:
Призрак.
Безымянный.
Олег передёрнулся и раскромсал тестовый лоскуток на три неровных части.
Если он соберёт всех кукол, этот Безымянный попытается его убить.
Это бред. Это просто легенда. А полная коллекция кукол – полная, все семь, со всеми их лишними частями – это около пятисот миллионов. Когда Олег пытался представить эту цифру – в виде квартир, прожитых безбедно и беззаботно лет, купленных франшиз, аренды офиса, какого-то элитного и популярного шмотья, техники, вещей – пересыхало во рту, с каждым разом желания становились всё алчней. Бросать институт не выглядело хорошей идеей ни при каком раскладе; но, будь у него деньги, он бы забил на КАТИ и пошёл бы… да чем не шутит, поехал бы под Ярославль, в тот самый вуз, откуда выперли Карелика, и, может быть, выучился бы по-настоящему на кукловода…
…Люди в столовой сменялись, смеялись, шумели и шагали, двигали столы, гремели посудой. Олег сосредоточенно резал блин на всё более мелкие части, не замечая, что скребёт ножом по тарелке. В голове полыхало сражение: правда или ложь? Всё это походило на игру в фанты или в бутылочку: правда или дурацкое действие, правда или поцелуй… Поцелуй смерти, поцелуй Безымянного, ха-ха-ха, захохотал внутренний голос.
Олег потряс головой, резко чиркнул ножом по стеклянному дну, чтобы скрежет перекрыл этот дикий хохот. Хохот пропал, но по всему телу пошли мурашки, как будто кто-то и его скребанул железом.
Пискнул телефон. Олег глянул на экран и поскорее смахнул сообщение вбок. Опять «Вместо вас» – рэкетиры напоминают о долге…
Это стало последней каплей. Он сжал вилку. Резко, так, что чуть не порвал подкладку, сунул телефон в карман, промокнул рот и сказал в салфетку:
– Я тебя найду. Я вас всех найду.
Пятьсот миллионов. Шутка ли. А легенда… Да эти рэкетиры, если он хоть раз не выплатит деньги, грохнут его куда вероятней, чем какой-то умозрительный Безымянный. Ну его. Ну все эти суеверия!
Олег одним глотком допил чай, сунул за щёку остатки блина, закинул на спину рюкзак и, дожёвывая на ходу, пошёл к выходу. Шаги гулко отдавались по бетонному полу – давно началась пара, и в столовой осталось едва ли с десяток студентов. В голове так же гулко перекатывались чугунные шарики мыслей: он пытался сообразить, с чего начать поиски. Конечно, в первую очередь стоит извиниться перед Катей за ту вспышку; он и сам не знал, что на него нашло. Во-вторых, нужно как-то заставить Карелина поговорить и с ним. Возможно, это наведёт на мысли, даст в руки какие-то ниточки…
Чувствуя подъём, какого не испытывал с тех пор, как были живы родители, Олег выбежал из столовой. Кое-как отсидел пары и помчался в общагу. Насколько он помнил, у Кати сегодня свободный вечер – ни школы моделей, ни клуба поэзии. Да и домой ехать она вроде бы не собиралась. Конечно, могла уйти гулять, могла собраться в театр – она туда приходила, как усилитель: в её присутствии все начинали бегать шустрей, работать интенсивней. Но всё-таки был шанс перехватить её в общежитии.
Как и где Катя познакомилась с Коршанским, что за отношения их связывают – Олег так и не знал. Косвенно оба ничего не выдавали, а спросить прямо было прямым путём получить в лоб – от Кати, по крайней мере. Кеша, конечно, был бы вежливей, но и он бы аккуратно обошёл вопрос.
В аккуратности Олег не сомневался: он видел свою значимость для Коршанского, видел, с каким энтузиазмом раскупались билеты на спектакли, где Мельника водил он – в программке, хоть и мелким шрифтом, всегда указывали, в какие даты какие составы играют.
Его дублёр Илья тоже водил неплохо, но, во-первых, как говорил Карелик, не так вдохновенно, а во-вторых – после него Мельник всегда вонял какими-то то ли духами, то ли дезодорантом. Олега с души воротило от этого душка, хотя Илья клятвенно заявлял, что ни кремом для рук, ни парфюмом не пользуется. Олег морщился, но не отбирать же было куклу. Тащить все спектакли он не мог, не то пришлось бы совсем забросить институт. А институт – это общага. Лишаться такого дешёвого жилья в его ситуации было крайне глупо. Понятно, что он живёт там практически нелегально, но всё-таки учёба – хорошее прикрытие… для всякого-разного.
– О. Маэстро пришёл. – Иннокентий насмешливо-уважительно потряс ему руку.
Олег с удивлением оглянулся. Надо же… Вроде бы собирался в общагу, перехватить Катю, – а ноги вон как распорядились: привели в театр.
– Привет, привет, – поздоровался он. – В буфет идёшь?
– Пошли, что ли, заглянем.
Проглоченный в столовой резиновый блин только разбудил аппетит, да и нервный подъём требовал энергии. Хотелось разбежаться и взлететь; казалось – всё смешно и всё возможно, и уж с поиском коллекционных кукол он как-нибудь справится; надо бы только чуть-чуть подкрепиться. Чуть-чуть подождать.
Чуть-чуть вылилось в котлету с пюре, два свекольных салата, три стакана компота, рогалик и кусков пять хлеба.
– Ешь как не в себя, – заметил Иннокентий, потягивая из мутного стакана самостоятельно заваренный три в одном.
– А как же, – кивнул Олег. – Ещё и в Мельника.
– Ну-ну. Слушай, Олежек. О Мельнике…
Олег поднял голову, как зверь, учуявший добычу. Нервы как обожгло – словно эти слова были паролем. Нутро подсказывало: будет намёк. Ключ. Какая-то нить… Но Коршанский сказал всего лишь:
– Наблюдаю за тобой и, понимаешь ли, восторгаюсь. Хорошо тебя батя выдрессировал.
Олег напряжённо кивнул – пока ничего нового в словах не содержалось; не следовало терять бдительность.
Кеша продолжил:
– Но, понимаешь ли, наблюдаю не я один. На той неделе приходил один сморчок. Сморчок-стручок, но так-то – зав «СтандАртом». Ну, театрик типа элитный. Помнишь, столовая раньше была, «Рябинка»? Вот там, рядом. Он спросил, что за кукловоды у меня такие, как на подбор. А особенно тот, что водит Мельника. Чувство меры, вкус, нажористость, лёгкость – как он только тебя ни расхваливал…
Олег ещё раз кивнул, сосредоточенно подбирая хлебом остатки свёклы в пластмассовой миске.
– В общем, пригласил тебя к ним. Не на постоянной
