Однако сначала в трубке раздаются лишь монотонные гудки, а потом робот сообщает ему: «Абонент не отвечает, пожалуйста, позвоните позднее!». Мужчина пробует перезвонить еще раз, но получает такой же результат. Он напрочь забыл о том, что девушка обронила свой телефон и золотой браслет, когда они вдвоем убегали от сообщников Майкла. Ну а после еще двух попыток дозвониться Эдвард резко выдыхает, отключает и прячет телефон в карман своей куртки.

— Черт, что же мне делать? — задается вопросом Эдвард, нервно наматывая круги неподалеку от полуразрушенной кирпичной конструкции. — Что мне делать? Я должен что-то делать! Мне нельзя сидеть без дела! Если ничего не делать, Наталия может пострадать или вообще умереть. А я не могу этого допустить. Я должен спасти ее, но не знаю, как! И мне не удастся справиться с этим одному. Мне нужна чья-то помощь! Чья-то поддержка… Чей-то совет… Мне нужна чертова мотивация! Но к кому мне обратиться, если я со всеми разругался, и меня все считают своим врагом?

Эдвард резко выдыхает, приложив руку ко лбу. А через несколько секунд просто начинает медленным шагом идти по прямой, не забыв положить в карман куртки платок, пропитанный хлороформом. По дороге мужчина продолжает усердно думать над тем, что ему делать, куда бежать и к кому обращаться за помощью и поддержкой. А в какой-то момент МакКлайф вспоминает свой последний разговор с Майклом, во время котором тот как раз грозился что-нибудь сделать с Наталией:

«У нее ведь богатые родители… Думаю, они могли бы легко найти деньги, чтобы спасти свою любимую дочурку, если бы я начал их шантажировать и требовать с них денег. […] Я вполне могу организовать похищение твоей бывшей, некоторое время подержать ее там, от куда она не сбежит, позвонить ее родителям и потребовать многомиллионный выкуп. Заберу все бабки, скажу им, что их развели, как лохов, и прямо на их глазах отдам приказ убить их любимую девочку. […] Когда придет ее время умирать, мои люди убьют твою бывшую очень быстро. Она даже не успеет почувствовать боль и попрощаться с теми, кто увидит, как ее убьют.»

— Ар-р-р, проклятый Майкл Грегори МакКлайф… — раздраженно рычит Эдвард, крепко сжав руки в кулаки. — Клянусь, тварь, если ты хоть пальцем посмеешь тронуть Наталию или позволишь своим гадам издеваться над ней, то я сдеру с тебя шкуру. Мне чихать на то, что со мной будет после этого. И я ни за что не пожалею о том, что покончу с гадом, который уже лишил меня отца и теперь может сделать это уже с девушкой, которую я безумно люблю. Ты и твои чертовы дружки должны гореть в аду и гнить в земле за все ваши делишки. Особенно ты и этот урод Уэйнрайт, из-за которого я и поверил в ее измену и повел себя как козел.

Эдвард иронично усмехается и скрещивает руки на груди.

— Теперь я понимаю, почему ты говорил все это, — низким голосом говорит Эдвард. — Почему намекал на то, что все может быть не так, каким оно казалось. Жаль, что эта мысль не пришла мне в голову гораздо раньше. А то я мог бы запросто найти эту волосатую гориллу и хорошенько навалять ей. Но ничего, я еще отомщу этой твари. И тебе тоже, дядюшка. Погоди, мразь. Если Наталия хоть как-то пострадает из-за тебя и твоих уродливых дружков или тем более умрет, то вам придется дорого за это заплатить. Я не просто убью вас. Я сначала буду мучить так, как захотите помучить бедную девушку и всех нас. А потом, когда у вас не останется сил, с удовольствием прикончу. Эта была последняя капля! Раз ты, мразь, решил надавить посильнее, то теперь не жди, что я буду хорошим. Хочешь войны — ты ее получишь!

Эдвард настолько сильно погружен в свои мысли, что не замечает, как вскоре подходит к своей старенькой машине, что стоит на обочине дороги в пустынном месте, где дует более сильный ветер. Мужчина осматривается вокруг и замечает, что на улице начинает потихоньку темнеть, а небо все также заволокло серыми тучами, сквозь которые не проглядывает даже малюсенький лучик солнца. Впрочем, сейчас ему все равно на время и окружающую обстановку. Его меньше всего заботит жуткая головная боль, сильная слабость, кровь, которой испачкано все его лицо и руки, и грязь в некоторых местах одежды и волосах.

— Кто-то из подруг Наталии должен знать об этом, — решает Эдвард, облокотившись на дверь машины со стороны водителя, склонив голову и скрестив руки на груди. — Я должен рассказать им, что Рочестер похитили. Я знаю только Анну и Ракель. Значит, надо разговаривать с ними… Думаю, стоит сначала поговорить с Кэмерон.

Эдвард резко качает головой и прикладывает руку ко лбу.

— Она подтолкнула меня к разговору с Наталией, прекрасно зная, в чем была проблема, но намеренно промолчав, — добавляет Эдвард. — И не скрывала, что знала всю правду… Я считаю нужным дать ей знать, что произошло с ее подругой, и рассказать, кем оказался обидчик Наталии. Даже если Ракель не сможет мне помочь, то пусть хотя бы будет в курсе. Сейчас она — единственная, до кого мне будет проще достучаться. Мама и Терренс слишком обижены, чтобы спокойно меня выслушать. По крайней мере, братец уж точно предпочтет еще раз отмутузить меня, если увидит в паре метров от себя.

Эдвард устало вздыхает и начинает массировать свою шею.

— Как бы страшно мне ни было, но я должен поехать к ним домой и поговорить с Ракель. Надеюсь, она сейчас дома… Потому что если я вдруг нарвусь на Терренса, то он точно выгонит меня и не станет слушать. Может, Ракель сможет успокоить его, если она поверит мне и захочет выслушать… Только вопрос в том, удастся ли мне попасть туда… Ведь Терренс обещал, что прикажет охране не пускать меня и даже вызывать полицию. Вдруг он реально сдержал обещание, и теперь меня занесли в черный список?

Еще пару секунд подумав, Эдвард все-таки решает рискнуть и отправиться в дом Терренса и Ракель, несмотря на жуткий страх появиться в том месте, откуда он в прошлый раз ушел со скандалом.

— Так все! — резко бросает Эдвард. — Хватит уже думать и гадать! Я сейчас же поеду в дом Терренса и Ракель и обо всем им расскажу. Плевать, если Терренс захочет выставить меня из дома. А если уж меня и правда не пустят, то я позвоню Ракель на сотовый и попрошу выйти ко мне или