Диана ждет меня в гостиной. Расставив тарелки с доставленным ужином перед камином, она суетливо разливает вино по бокалам. Вздрагивает, почувствовав мое приближение и несколько красных капель неосторожно проливаются на медвежью шкуру.

— Расслабься, Ди. Я абсолютно безвреден, — опускаюсь рядом, забирая из трясущихся пальцев жены свой бокал и двигая к себе тарелку с хорошо прожаренной отбивной. — Значит вот так выглядит гостеприимство по-генеральски, — ухмыляюсь я, пытаясь разрядить обстановку.

— Одинцов расщедрился на две бутылки, — она очень старается поддержать заданный мной тон, но ее выдает дерганный язык жестов. Я ловлю встревоженный нервный взгляд и тепло улыбаюсь.

— Придётся напиться, — не разрывая зрительного контакта, делаю глоток вина.

Воздержавшись от комментариев, Диана копирует мое действие. Смакует терпкий вкус, перекатывая на языке. Смотрит с опаской. Не знает, чего от меня ждать и поэтому боится. Искаженная информация, что выдал ей Эйнар, играет против меня, рисуя в ее подсознании образ хладнокровного монстра, без зазрения совести поджарившего правящую элиту Корпорации. И это вовсе не заблуждение. Я такой и есть.

Запах горячего мяса и пряных приправ вызывает повышенное слюноотделение и голодные спазмы в желудке. Я разрезаю отбивную на ровные кусочки, Диана делает тоже самое. Мы едим в тишине, запиваем сочное мясо красным вином. За окном холодная снежная ночь, в очаге пляшут рыжие языки пламени, распространяя по комнате согревающие потоки воздуха.

Я терпеливо жду, пока алкоголь и комфортное тепло снимут с Дианы лишние зажимы. Беззастенчиво рассматриваю, не упуская ни малейшей детали. Она заметно осунулась и потеряла в весе. Болезненную бледность не скрывает даже расползающийся по щекам хмельной румянец.

Мне доложили обо всем, что с ней происходило с того момента, как Диана спустилась в бункер, но есть моменты, которые прояснить может только она. В хлипкой лачуге на другом конце острова, куда ее и Эйнара засунул Верховный Совет, видеонаблюдение велось с техническими перебоями, но и того, что я увидел, вполне достаточно, чтобы предварительно оценить ситуацию. Парень и здесь облажался, едва не угробив объект своей одержимой страсти.

Он будет умирать медленно… очень медленно, и пусть в данный момент это не первостепенная по важности задача, но я не могу думать ни о чем другом.

— Ты очень красивая, — протянув руку, я касаюсь ее щеки и мягко улыбаюсь, лениво поглаживая тонкую кожу согнутыми костяшками. Она ощутимо напрягается, нервно сжимая в пальцах ножку бокала, но не отвергает мою ласку. — Мне сказали, что Эй устроил взрыв в бункере, и вы оба погибли. Якобы он действовал по приказу Кроноса, который решил сделать мне прощальный подарок перед своей смертью. Главы Советы пытались убедить меня, что вертолет Кроноса разбился, когда его перевозили в засекреченную тюрьму. Я не поверил ни в одну из версий. Я искал тебя, Ди.

14

Мы сталкиваемся взглядами, чувствуя, как натягиваются между нами связующие канаты. Мысль о том, что я мог никогда ее больше не увидеть, причиняет физическую боль. Она кажется сейчас такой хрупкой, беззащитной и уязвимой, но я знаю, насколько обманчиво это впечатление.

В венах моей жены течет дьявольская кровь Демори. Код победительницы прописан в ее генах. Она никогда не позволит себя сломить. Никому. Пока жива, будет сражаться, падать, подниматься и готовиться к следующему удару. Поэтому я ни на секунду не сомневаюсь, что цепи и толстые стены для Кроноса лишь временная преграда. Рано или поздно он найдет выход, и первым, кого снесет взрывная волна его ярости, будет генерал. Мне его не жаль. Он сам подписал себе смертный приговор.

— Из твоего разговора с генералом, я поняла, что засекреченная тюрьма — это и есть Фантом? — задумчиво сдвинув брови, уточняет Диана.

— Да, — киваю я, — Кронос благополучно прибыл туда и находился в камере-одиночке до вчерашнего дня.

— Я думала, что Фантом — это третий островной объект Улья.

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Третий объект законсервирован. Сейчас перед Корпорацией стоят более важные задачи, чем строительство очередной площадки для смертельных игрищ.

— Законсервирован временно? — переспрашивает Диана, глядя на меня с холодным отчуждением.

— Я не знаю, — отвечаю предельно честно.

Она быстро опускает взгляд в свой бокал, но я успеваю заметить мелькнувшее в ее глазах разочарование.

— Послушай, я могу сказать точно только одно, что как раньше уже не будет. Улей ждут глобальные изменения. Верховный Совет ликвидирован, но ты должна понимать, что организационную структуру Корпорации нельзя снести в одночасье без катастрофических последствий мирового масштаба. Нам предстоит длительный и сложный передел сфер влияния….

— Ты правда всех убил? — перебивает Диана, снова взглянув мне в глаза.

Потому как заострились от напряжения черты ее лица, я понимаю, что мой ответ для нее имеет жизненно-важное значение. Но разве он не очевиден?

Черт возьми, что она хочет услышать? Ложь? Оправдания? Подробности?

— Да, Диана. Убил их всех, — отчетливо отвечаю я и, обхватив пальцами выступающие скулы, не позволяю ей отвернуться. — Хочешь знать, как это произошло?

— Нет, — она мотает головой, но я крепче вдавливаю пальцы в нежную кожу, с силой удерживаю ее мечущийся взгляд и начинаю говорить:

— Главы Совета и их привилегированные гости собрались в королевском лофте, чтобы посмотреть, как их вчерашние партнеры сражаются за свою жизнь с обитателями Улья. Они предвкушали незабываемое кровавое представление и готовились делать ставки, но сами оказались наживкой. Я заблокировал двери лофта и привел в действие взрывной механизм. Не все умерли мгновенно, многие успели прочувствовать, что испытывает человек, когда его тело пожирает пламя. Они метались, вспыхивали, как факел, умоляли, проклинали, кричали от боли, и затыкались только, когда их легкие взрывались. Обугленные головешки и горстка пепла — все, что осталось от уверенных в своей неуязвимости и безнаказанности ублюдков. И не надо смотреть на меня так, словно это я чудовище. Не лги, что чувствуешь хотя бы каплю сострадания к этим тварям.

— Пусть они горят в аду, — яростно шипит Диана, вцепляясь ногтями в мое запястье. — Мне не жаль никого из них.

Я инстинктивно расслабляю хватку и в недоумении смотрю в распахнутые глаза. Она дрожит от ненависти и гнева, не замечая, что оставляет кровавые следы на моей коже.

— Но остальные, Дэрил? Чем они заслужили такой конец? В чем их вина? Скажи мне? Сколько ежегодных стримов на твоем счету? Сколько невинных людей погибли в смертельных играх, которые организовывал ты. Ты, Дэрил! Ради чего? Чтобы твоя мать жила? Ее жизнь стоит сотен других? — опрокинув на себя бокал с