Мышь пискнула и отпустила проволоку, с глухим стуком плюхнувшись на дно клетки.

— Сойдет. — Она быстро сняла перчатки и разблокировала телефон большим пальцем.

Адам: Рука болит.

Сначала она решила, что это — причина, по которой они не могут встретиться. Потом вспомнила, что тоже сегодня проснулась, потирая руку.

Оливия: После прививки?

Адам: Очень больно.

Она хихикнула. Кто бы мог подумать, что она из тех, кто хихикает, но взгляните только: прикрывает рот рукой, и… да, хихикает, как дура, стоя посреди лаборатории. Мышь уставилась на нее снизу вверх, в ее крошечных красных глазках читалась смесь осуждения и удивления. Оливия поспешно отвернулась и снова посмотрела в телефон.

Оливия: Ах, Адам, мне так жаль.

Оливия: Дай поцелую и все пройдет.

Адам: Ты не говорила, что будет так больно.

Оливия: Как однажды сказал некто, не мое дело учить тебя справляться с эмоциями.

Адам в ответ отправил эмодзи: желтую руку с поднятым вверх средним пальцем, и щеки у Оливии заболели от того, как широко она улыбнулась. Она уже собиралась ответить смайликом с поцелуем, когда ее прервал чей-то голос:

— Отвратительно.

Она подняла взгляд от телефона. В дверях лаборатории стояла Ань, высунув язык.

— Привет. Что ты здесь делаешь?

— Беру взаймы перчатки. И чувствую отвращение.

Оливия нахмурилась.

— Почему?

— У нас закончились маленькие размеры. — Ань вошла в лабораторию с недовольным видом. — Они всегда покупают слишком мало маленьких, потому что я единственная женщина в лаборатории, но это не значит, что я расходую их меньше, чем…

— Нет, почему отвращение?

Ань скорчила гримасу и вытащила из коробки Оливии пару фиолетовых перчаток.

— Отвратительно, насколько ты влюблена в Карлсена. Ничего, если я возьму несколько пар?

— Что ты…

Оливия моргнула, все еще сжимая в руке телефон. Ань сошла с ума?

— Я в него не влюблена.

— Ага, конечно. — Ань набила карманы перчатками, подняла взгляд и наконец заметила, какое у Оливии расстроенное лицо. Она широко распахнула глаза. — Эй, я пошутила. Это не отвратительно. Я, наверное, выгляжу так же, когда переписываюсь с Джереми. И на самом деле это очень мило — то, как ты по нему сходишь с ума…

— Но я не схожу. С ума. — Оливия начинала паниковать. — Я не… Это просто…

Ань сжала губы, как будто сдерживая улыбку.

— Ладно. Как скажешь.

— Нет, я серьезно. Мы просто…

— Подруга, все в порядке, — в голосе Ань звучало желание поддержать Оливию, она говорила немного взволнованно. — Просто ты необыкновенная. Особенная. И честно говоря, ты самый мой любимый человек во всем мире. Но иногда я беспокоюсь, что никто, кроме нас с Малькольмом, не видит, какая ты удивительная. Ну, не видел до сих пор. Теперь я спокойна, потому что видела вас с Адамом на пикнике. И на парковке. И… во все остальные разы. Вы оба влюблены безумно и на седьмом небе от счастья. Это мило! Если не считать того первого поцелуя, — добавила она задумчиво. — Это все-таки было довольно неловко.

Оливия оцепенела.

— Ань, все не так. Мы просто… встречаемся. Время от времени. Проводим время вместе. Узнаем друг друга. Мы не…

— Ладно, конечно. Как скажешь. — Ань пожала плечами, явно не веря ни слову из того, что сказала Оливия. — Так, мне пора возвращаться к своим бактериальным культурам. Я зайду подоставать тебя, когда у меня будет перерыв, хорошо?

Оливия медленно кивнула, глядя в спину своей подруге, пока та направлялась к двери. Сердце у нее пропустило удар, когда Ань вдруг обернулась с неожиданно серьезным выражением лица:

— Ол. Я хочу, чтобы ты знала… Я боялась тебя обидеть тем, что встречаюсь с Джереми. Но теперь не боюсь. Потому что знаю, как ты выглядишь, когда по-настоящему… Ну. — Ань робко улыбнулась ей. — Я не стану произносить этого, если не хочешь.

Она ушла, махнув рукой, а Оливия еще долго стояла неподвижно, уставившись в дверной проем. Затем она опустила взгляд в пол, плюхнулась на табурет позади себя, и подумала одну-единственную мысль: «Вот дерьмо».

Это был не конец света. Даже лучшие из людей могут запасть на тех, с кем встречаются не по-настоящему, и это еще ничего не значит — только Ань сказала «влюблена»: о боже, она сказала «влюблена».

Твою мать. Твою мать, твою мать, твою мать.

Оливия закрыла за собой дверь кабинета и опустилась на стул, надеясь, что сегодня не тот единственный день в семестре, когда ее коллеги решат появиться в университете до десяти утра.

Это была ее вина. Ее глупый поступок. Она знала, она знала, что Адам начал казаться ей привлекательным. Она знала это почти с самого начала, а потом стала разговаривать с ним, узнавать его получше, хотя это никогда не было частью плана, и… черт бы его побрал за то, что раньше он казался ей совсем другим человеком. За то, что теперь вызывал у нее желание проводить с ним все больше и больше времени. Черт бы его побрал. Оно было там, проклюнулось в Оливии в последние несколько дней, а она не замечала этого. Потому что была идиоткой.

Она резко встала и принялась рыться в карманах в поисках телефона, а потом нашла номер Малькольма.

Оливия: Надо встретиться.

Боже, благослови Малькольма: ему понадобилось меньше пяти секунд, чтобы ответить.

Малькольм: Пообедаем попозже? Я собирался покопаться в нервно-мышечном соединении крысенка.

Оливия: Мне нужно поговорить с тобой СЕЙЧАС.

Оливия: Пожалуйста.

Малькольм: «Старбакс». Десять минут.

— А я тебе говорил.

Оливия не потрудилась оторвать лоб от стола.

— Нет.

— Ну, может быть, я не говорил так прямо: «Не ввязывайся в эти фейковые отношения, ты влюбишься в Карлсена», но я сказал, что это идиотская идея и все кончится катастрофой… что, я полагаю, описывает текущую ситуацию.

Малькольм сидел напротив нее у окна в переполненной кофейне. Студенты вокруг болтали, смеялись, заказывали кофе… грубияны, они совершенно не подозревали, что жизнь Оливии перевернулась с ног на голову. Она оттолкнулась от холодной поверхности стола и прижала ладони к глазам, еще не вполне готовая их открыть. Возможно, она никогда больше их не откроет.