крупнейшим из них. На его борту можно было вывезти не менее 5 тысяч человек.

10:50

Адмирал Трибуц со своего узла связи на «Пиккере» пытался доложить обстановку в штаб маршала Ворошилова. На что не мог адмирал пожаловаться, так это на связь. Служба связи флота всегда была на высоте, несмотря на вечную нехватку оборудования и радиопротиводействие немцев. Впрочем, немцы в этом деле действовали не очень эффективно. Слишком стремительное наступление почти также, как и паническое наступление, приводит средства связи в состояние полного хаоса. Двухмесячная жесткая оборона Таллинна на средствах связи, напротив, отразилась очень благоприятно. Всегда чётко и фактически бесперебойно работал радиоцентр главной базы в Таллинне, узел связи командования КБФ, радиостанции Кронштадта, Ханко, острова Сааремаа и так далее вплоть до одиночного тральщика или подводной лодки, находящейся в море. Начальник связи флота полковник Зернов делал всё возможное, чтобы его обширное хозяйство стало единственной отдушиной отрезанной и блокированной базы с внешним миром.

Но связаться со штабом Северо-западного направления всегда было очень сложно, хотя в их распоряжении имелось оборудование гораздо более мощное и современное, чем у флота. Кроме того, Ворошилов мог пользоваться средствами связи Ленинградского обкома ВКП(б) и управления НКВД, не говоря уже о мощнейших передатчиках Ленинградского Военного округа, в чье подчинение входили даже части на Кольском полуострове.

Несколько часов связаться со штабом направления не удавалось. Адмирал пытался сообщить, что завтра, 28 августа, с первыми лучами солнца главные силы флота и транспорты начнут прорыв из Таллинна в Кронштадт с тем, чтобы наиболее опасный участок пути на траверзе мыса Юминда, где противнику удалось выставить обширные минные заграждения, пройти в светлое время суток. Адмирал просил обеспечить воздушное прикрытие флота, поскольку вся имеющаяся в его распоряжении авиация улетела либо в Ленинград, либо на острова. Кроме того, адмирал просил штаб Северо-западного направления организовать в период 28-29 августа удары по аэродромам противника бомбардировщиками, а истребителями с подвесными баками для горючего прикрыть корабли и суда на максимальном расстоянии.

В дополнение к этому адмирал просил перебросить с Ладожского озера в залив «морские охотники» для охраны фарватеров, а также защиты кораблей и судов от самолётов и подводных лодок противника.

Штаб Ворошилова выдал квитанцию о приёме адмиральского послания, но по многим признакам становилось ясно, что оно не вызвало там ни малейшего интереса.

Штаб КБФ, отрезанный в Таллинне, лишь примерно знал обстановку под Ленинградом и уж конечно понятия не имел, какая паника ныне царила в штабе маршала Ворошилова. Ещё 24 августа Сталин по телефону предупредил Жданова и Ворошилова, что ось немецкого наступления, по мнению маршала Шапошникова, смещается с Лужского направления в сторону Мги. Это вызвало у Ворошилова лишь кривую усмешку по поводу «больно умного Шапошникова». Однако в тот же день 16-я немецкая армия начала наступление от Чудово вдоль железной дороги Москва-Ленинград. Советская 48-я армия, охранявшая железную дорогу Москва-Ленинград на линии Тосно-Ушаки примерно в 45 километрах юго-восточнее города, как можно было легко предвидеть, не выдержала внезапного удара немецких войск на свои позиции. Но вместо того, чтобы начать отступление на север в сторону Ленинграда, 48-я армия покатилась на восток, открывая немцам дорогу на Мгу, которую, естественно, никто не охранял. И только в этот момент, как уверяли позднее злые языки, в штабе Ворошилова, наконец, заметили Мгу на одной из своих стратегических карт, вспомнили предупреждение Сталина и с величайшим ужасом обнаружили, что взяв Мгу, противник полностью отрезает Ленинград с суши от остальной страны, которую долгих три года придется называть «Большой землей».

В штабе начался переполох. С берегов Ладоги начали срочно снимать для переброски под Мгу 164-ю стрелковую дивизию, которую ещё предстояло перевезти на кораблях Ладожской флотилии. А пока под гусеницы немецких танков бросили наспех сформированную 4-ю дивизию народного ополчения - необученную и необстрелянную. Между тем, немцы заняли Любань, а именно в тот момент, когда штаб КБФ пытался связаться со штабом Ворошилова, туда пришло донесение, что немцы уже вплотную подошли к Тосно, захват которого неминуем. А падения Мги следует ожидать в течение следующих 24-х часов. То есть завтра. В лучшем случае — послезавтра.

Маршал Ворошилов обязан был сообщить о подобном катастрофическом развитии событий в Москву. Однако, парализованный ужасом, — он пренебрёг советом, полученным от самого товарища Сталина! — маршал ничего в Москву не сообщал. То ли намеренно, надеясь ещё исправить положение, то ли потеряв голову от страха. Можно себе представить, насколько в подобной обстановке «первого красного маршала» интересовали вопросы взаимодействия с Балтийским флотом!

Адмирал Трибуц, не зная тогда всех этих подробностей, тем не менее хорошо понимал, что в создавшейся обстановке ему нечего надеяться на какую-то помощь извне. По меньшей мере до меридиана острова Гогланд. И если он запрашивал какую-то помощь, то скорее для того, чтобы ещё раз напомнить штабу вновь созданного Северо-западного фронта о своем существовании...

Адмирал посмотрел на часы. Было 11 часов утра. Приказа об отводе войск в гавани официально ещё отдано не было, хотя во всех гаванях уже шла погрузка на транспорты. Грузились раненые, разные управления и тыловые учреждения флота. Во многих местах погрузка шла стихийно. Некоторые части начали отход без всякого приказа, грузясь на первый же попавший пароход. Коменданты на причалах были бессильны им как-то помешать. Это очень быстро могло привести к неконтролируемой панике.

Адмирал выжидал до последней возможности. Всё в нём сопротивлялось этому последнему приказу. Обстановка на фронтах представлялась такой, что казалось немцы ворвутся в гавани прямо на плечах отступающих защитников города, а то и раньше их.

Но больше ждать было нельзя, если он хотел завтра с первыми лучами рассвета, когда синоптики обещали резкое улучшение погоды, вывести флот в море.

— Всем кораблям артиллерийской поддержки, — передал приказ Трибуц, — открыть ураганный огонь по позициям противника. Батареям островов Вульф и Нарген стрелять до выхода из строя материальной части.

Адмирал обернулся к приданному в его распоряжение от штаба X корпуса майору Крылову:

— Свяжитесь с генералом Николаевым. Начать отход к гаваням согласно графика движения и утверждённых маршрутов. Начать уничтожение в городе фабрик, заводов, складов и прочих объектов военного значения.

11:15

Главный режиссёр и художественный руководитель театра Балтийского флота Александр Пергамент имел свободный вход к командующему. Штаб и Военный совет КБФ любили свой театр, понимали его значение и, говоря несколько старомодным языком, всячески ему покровительствовали. Теперь, когда вопрос встал об эвакуации труппы с её довольно обширным имуществом и декорациями, Пергамент столкнулся