Шрифт:
Закладка:
Так, ну-ка, ну-ка… п-ф-ф-ф! Первая задачка раскалывается с полпинка. Пяти минут не прошло! Быстро черкаю решение и тут же записываю набело.
Придерживаю свой искин, не так быстро, родной! Сначала на крейсерских оборотах…
Их, крейсерских оборотов и хватило. Чуток напрягся на геометрической задаче, там потребовалась максимальная внимательность. Не более того. Эту традицию на всеросах по математике давно заметил. Геометрическая задача, в принципе несложная, требует чертежа с массой громоздких деталей.
Сколько там времени осталось? Хм-м, почти половина. Неторопливо с максимальной разборчивостью рисую всё набело. Нумерую страницы. Задачи не разбиваю по отдельным листам, если остаётся место, начинаю, отступив от конца предыдущей на пару строчек.
Мне не понравилось выражение лица местной преподавательницы, очень не понравилось. И сейчас, после повторной прокачки ещё больше не нравится. Хотя на обычный поверхностный взгляд ничего особенного не происходит, никак она меня не выделяет. А то, что чуточку задержала взгляд на моём бейджике, разве это преступление?
Время — три часа пятнадцать минут. Столько затратил на все четыре задачи. Подхожу к столу Наили Ильдусовны Фахрутдиновой, так гласит её бейджик.
— Всё? — Худощавая брюнетка средних лет спрашивает вежливо, но чувствую потаённый холодок. Забирает мою работу, откладывает в сторону.
— Всё, можешь идти, Колчин.
Но мне почему-то страшно не хочется.
— Вы отметили моё присутствие в списке? — На мою вежливость реагирует вспышкой холода, моментально угасшей.
— Каком списке? Колчин, ты о чём говоришь?
— Разве у вас нет списка присутствующих? Вы же перекличку делали в самом начале. Покажите.
— Я отметила твоё присутствие, — устало прикрывает глаза, но слегка нервничает. — Можешь идти.
— Могу, конечно, — соглашаюсь легко. На словах.
— Только пригласите кого-нибудь из оргкомитета. Пусть он составит бумагу, где будет указано, что я сдал работу с решением всех четырёх задач.
— Ты будешь учить нас порядку?
— Порядку вас пусть учит тот, кому положено. А я вам не доверяю и не хочу, чтобы моя работа бесследно исчезла, — раскрываю свои карты.
— Колчин, — шипит, как змея. — Сдал работу, свободен…
Разговариваем негромко, мешать нельзя. Ну, как хочешь.
— Мне что, самому в оргкомитет сходить⁈ — На моё повышение голоса реагирует нервно. — Тогда верните мою работу, сам её туда отнесу!
— Прекрати шуметь, — снова шипит временная кураторша нашей группы. — Выносить работы нельзя!
Она встаёт и грудью вытесняет меня из кабинета.
Делает ставку на то, что драться с ней не буду. Конечно, не буду. Ухмыляюсь и топаю в оргкомитет. Где-то в тех краях видел Кирилла Андреевича, нашего главного тренера.
Через четверть часа.
— Заходить нельзя, — Сухов придерживает меня за плечо, аккуратно стучит и слегка приоткрывает двери.
Сверкающая чёрными-чёрными очами Наиля подходит к двери. Всё улаживается. Так понимаю, что скандала никто не хочет. Мегера показывает мою работу, де, любуйтесь, всё в порядке. Сухов быстро просматривает и отдаёт.
— Так что зря ты беспокоился. Женщину обидел… — успокаивает меня тренер.
— Вам надо было на смарт переснять, — от подозрений своих не собираюсь отказываться. — Вы просто не видели, как она на меня смотрела.
— И как? — Мы подходим к кабинету, который украшает лист с надписью «Оргкомитет олимпиады».
— Как на мерзкую букашку.
27 марта, время 08.40
IT-лицей, учебная аудитория.
Может, я и параноик, но всегда лучше перебдеть. Зато сегодня спокоен. На исходе второго часа является Сухов и сидит рядом с преподавателем. Уже другим. С этого же лицея, но русский. Мужчина под сорок, интеллигентного вида. Не знаю, имеет ли какое-то значение его национальность, но доверия больше. Не склонен идти на поводу иррациональных чувств, однако если Сухов здесь, то точно всё в порядке. Он лицо, заинтересованное в том же, что и я. В предельно сильном выступлении сборной.
Вчера шепнул мне через Раису Николаевну, что моя работа идеальна. И без того был уверен, но лишним подтверждение со стороны не будет.
Через три с половиной часа сдаю работу. Мой искин работает, как мощная обкатанная машина. По ощущениям, процентов на шестьдесят-семьдесят от максимального режима. Кстати, уже могу перемножать в уме четырёхзначные числа. Не на время, то есть, не очень быстро, зато надёжно.
— Колчин, уверен? — Испытующе глядит Сухов. Киваю.
— Всё равно. Проверь ещё раз. Время есть.
Не спорю, сажусь на место. За дело берусь не сразу. Съедаю шоколадку, запиваю водичкой. Немного кручу головой с напряжением, чтобы усилить приток крови. Через десять минут, — придерживаю себя, чтобы не броситься сразу, — падаю на решения. Предельно придирчиво. В самой сложной задаче делаю пару дополнительных пояснений. Чтобы не портить текст, отмечаю места звёздочками, а сами разъяснения в конце. Задача последняя, поэтому втискивать строчки в промежутках не приходится.
Снова сдаюсь. Увидев мои дополнения, Сухов удовлетворённо улыбается. Думает, что не зря сработал, как тренер. Не знаю. Может он и прав, кашу маслом не испортишь.
— Вот видите, Кирилл Андреевич, — показываю в сторону лицейского куратора, — а вчера никаких пометок и заметок госпожа Фахрутдинова не делала.
Куратор смотрит вопросительно. Он напротив моей фамилии ставит время сдачи работы и число листов. И черновиков и чистовиков.
Сухов строжает.
— Хорошо, Колчин. Можешь идти, я разберусь.
28 марта, время 19.40
IT-лицей, жилая комната.
Сухов решил собрать нас не в холле, где то и дело кто-то мелькает и не в классе. Одобряю. Во-первых, у нас междусобойчик, во-вторых, в неофициальной обстановке. Не в нашей, пара наших москвичей в одной комнате заселились. И что характерно, случайно так получилось. Никто не предусматривал международников отдельно селить. Третьего сожителя попросили на время уйти в гости.
— Ну что, друзья мои, — начинает Сухов, рядом Стейнбах, которого почти не видел, — кое-что уже могу сказать сейчас. Колчин повторил свой прошлогодний результат на более высоком уровне. Он решил все задачи без замечаний и взял максимальное количество баллов. Безусловное и абсолютное первое место.
Все хлопают в ладоши. Безудержной радости за успех товарища не наблюдаю, но раздражения, злости, недовольства тоже не вижу. Спокойно принимают к сведению.
— Андрей Песков тоже повторил свой прошлый подвиг. Отстал от Колчина всего на один балл, — Стейнбах при этих словах коллеги начинает улыбаться во всю ширь лица. — Видно, карма у него такая, всегда отставать от Колчина на один микроскопический шаг. Отсюда вывод. Колчин, безусловно, входит в основной состав. И по результатам и по другим причинам. Андрей тоже входит. По всему ясно…
Начинаю негромко смеяться. Догадываюсь, что скажет.
—…что он так и будет наступать на пятки Колчину. И что получается? Если Колчин возьмёт золото, то отставание на жалкую единичку не помешает Пескову тоже заработать золотую медаль. Там разница может достигать десятка очков. По итогу, два члена сборной у нас определились.
— Теперь о неприятном, — Сухов скучнеет. — Ты, Амина, всегда была на третьем-четвёртом месте в рейтинге. Но после нынешней нехорошей истории ставлю тебя на шестое-седьмое.
Все переглядываются, Гарифулина тускнеет.
— Вынужден объяснить, не все знают…
Это он сильно мягко сказал. Только я и знаю. И, может быть, Амина. Сухов рассказывает, смягчая, насколько возможно.
— Понятно, что следствие мы проводить не будем, но подозрения есть. Администрация лицея утверждает, что просто не успели вовремя поставить новую видеокамеру взамен вышедшей из строя.
Хм-м, а вот про это и я не знал.
— Колчин утверждает, что Фахрутдинова не оформляла приём его работы. Никаких отметок в протоколе не ставила. Понятное дело, что они затем появились. Короче говоря, есть подозрения, что она хотела подыграть тебе, Амина, выбив сильного конкурента и подняв твои шансы. Не знаю, кем она тебе приходится, или просто землячке решила помочь, но история сильно некрасивая.
— Я не знала… — девочка чуть не плачет.
— Разберись. Просто спроси своих родителей, не знают ли они Наилю Ильдусовну.
— С остальными решим в ближайшем будущем, — завершает беседу Стейнбах.
В коридоре меня догоняет Амина, просяще заглядывает в лицо и отводит в сторону.
— Я, правда, ничего не знала. И знакомой такой у нас нет.
— Да верю я, верю, — пожимаю плечами. Натурально, зачем её-то в грязные игры посвящать.
— Что теперь
