Истерика у Ирины переходила в тихую боль и обратно. Когда она вспоминала Николая, то ее лицо переполняла боль, не прошедшая до сих пор. А когда девушка думала об обидчиках, то агрессия вместе со слезами, которая, видимо, так долго томилась внутри, выплескивалась наружу.

– Они все сейчас мертвы! – крикнула она и засмеялась, громко и страшно. – Да, я их приговорила и привела свой приговор в исполнение. Парализованный Аркелов, он бы и так скончался, но я не стала отдавать это все на волю случая. Этот подонок должен был знать, за что приговорен, а не думать, что подорвал здоровье на службе вашему дьявольскому государству. Именно он, эта мразь, пнул меня в грудь грязным сапогом, и когда вы стреляли, я валялась в жиже грязного снега и ничем не могла помочь Николаю. И Тушкевич с Мальцевым тоже на том свете, веселые друзья, гоготавшие там в салоне и учившие меня правильно разговаривать в революцию, – Ирина вновь нервно улыбнулась. Она уже устала вытирать слезы, и они просто катились по щекам, падая на платье. – Видел бы ты их глаза, когда я шепнула им на ухо, за что они умирают. Их рты уже застыли в судороге и не могли мне ответить, но глаза жили, еще когда их грузили в карету скорой помощи, и вот эти глаза были наполнены ужасом. Я уверена, верни все обратно, и они, и ты не сделали бы того, что сотворили тогда. Но самое страшное, Сергеев, знаешь что? Что ничего нельзя вернуть! – Ирина уже кричала в голос. – Ничего! И жениха моего, Николая Аркелова, тоже нельзя вернуть. Никак. Ни вашей жизнью, ни вашей смертью. Никак.

Ирина, произнеся последние слова, словно поняла весь ужас сказанного. Она только сейчас осознала происходящее и оттого зарыдала в голос со страшным криком и отчаяньем в груди. Так воют волчицы, когда теряют на охоте своих детенышей, – страшно и, кажется, бесконечно. После, обессиленная своими криками, Ирина села прямо на пол напротив своего пленника и наконец замолчала, вытирая слезы.

– Ну все, – тяжело выдохнув, сказала Ирина мужчине. – Все, Сергеев, пора тебе на встречу со своими друзьями.

Девушка направила револьвер в его сторону. Через кляп слышались стоны мужчины, который пытался что-то сказать девушке.

– Что? – снова криво усмехнулась Ирина. – Хочешь сказать, что вы не друзья? Ты прав, Сергеев, – согласилась она с ним, – вы соучастники преступления.

На этих словах девушка вытянула руку, уперев ствол в лоб бывшего любовника, и зажмурилась. Убивать из револьвера было сложнее и страшнее, чем ядом. «Как жаль, что он закончился», – вдруг подумала Ирина и стала медленно нажимать на курок. В это мгновение послышалось журчание. Оно было настолько лишним в тишине комнаты, что девушка открыла глаза. Картина, представшая перед ней, была жалкой и вместе с тем отвратительной. Человек, так бесстрашно убивший ее жениха, обмочился от страха и теперь сидел в луже собственной мочи.

– Ты что наделал, Сергеев?! – с выражением безграничной брезгливости воскликнула Ирина. – Я не могу убить тебя сейчас в таком виде.

Бросив револьвер в сумочку, Ирина выскочила из съемной квартиры.

– У вас все нормально? – услышала она голос официанта и открыла глаза. Воспоминания поглотили ее настолько, что она совсем забыла, что сидит в кафе, а слезы, настоящие слезы, льются по ее щекам, сильно щипая щеки своей солью.

– Все в порядке, – ответила милому мальчику Ирина. – Вино у вас великолепно.

Он сочувственно улыбнулся и, наполнив ее бокал еще раз, тактично отошел. Ирина вновь залпом выпила вино. По телу пробежала горячая волна, но сегодня алкоголь не действовал успокаивающе, он проходил мимо головы, словно специально не желая облегчать девушке жизнь. Тогда Ирина вновь закрыла глаза. Перед ней предстала белая занавеска на окне в их с графом столовой.

– Милая, смотри, – обратился граф к девушке, – с твоим русским знакомым, с которым мы виделись на приеме, случилась беда.

– Не припомню, о ком ты говоришь, – сказала Ирина беззаботно, стараясь, чтобы кофейная чашка в ее руке не дрожала.

– Его фамилия Сергеев. Представляешь, в газетах пишут, что он выбежал вчера из гостиницы в невменяемом состоянии и попал под автомобиль, – продолжал читать статью муж. – Страшное и нелепое происшествие. Я знаю ту улицу, она находится на задворках Парижа. И что его туда занесло? Да там и машину надо умудриться встретить, а он еще и угодил под нее. Слава богу, хоть жив остался, сейчас в больнице в критическом состоянии.

– Милый, – сказала Ирина, – не стоит верить всему, что пишут в газетах.

Она едва дождалась, пока муж отправился из дома по своим делам, и поехала в больницу, в которую, если верить газетам, увезли русского пострадавшего. Не стесняясь вопросов, она гордо вошла в приемный покой и представилась полным именем. Фамилия графа всегда приводила людей в трепет и открывала все двери. Но ничего утешительного врачи сказать ей не могли, в больнице русский Сергеев умер от полученных травм. Все. Последнюю казнь вместо нее исполнил его величество случай или бог, пожалевший и без того раненую душу девушки, уберегая ее еще от одного убийства. Легче не стало, нет, стало просто пусто. Месть выжгла душу до дна, не оставив и грамма в груди. А как жить без души?

Ирина вновь открыла глаза. Гарсон, стараясь не потревожить даму, которая сегодня была печальнее обычного, подошел к ее столику и вновь наполнил бокал.

– Принесите мне счет, – сказала ему Ирина, улыбаясь. – И еще, – словно вспомнив, попросила она, – клочок бумаги и карандаш, пожалуйста.

Осушив бокал и оставив довольно большую сумму на чай, Ирина Яковлева-Тернер, русская аристократка двадцати шести лет от роду, написала на клочке бумаги «Я сама», вытащила револьвер из сумочки и, зажмурив глаза, выстрелила себе в висок.

Молодой официант обернулся на выстрел и звук падающего тела и от испуга закричал.

Ирина услышала крик и пожалела мальчишку, которому пришлось пережить этот ужас, но изменить ничего уже было нельзя. Девушку, совершившую столько грехов на земле и убившую свою душу, уже ждала вечность, где на небесах ее жених Николай Аркелов, попавший в ангелы, безуспешно пытался отмолить ей прощение.