Шрифт:
Закладка:
– Ну ты и трудная! – услышала она возмущенный голос со стороны. Дамир стоял у стены дома, на которую не попадал свет фонаря.
– А что за шифры, я не поняла? – возмутилась девушка, обидевшись на «трудную». – Я забыла что-то, и мы играем в шпионов?
– Не ори, – зашипел Дамир на нее и втянул в темноту. – Сама просила разузнать тайно, чтобы никто не знал, а сама… Я всю Москву на уши поднял, а сегодня, на минуточку, второе января, мертвый день в России, хуже только первое. Ничего не работает, и никто не работает, а кому случайно дозвонишься, он или в теплых странах, или «в стельку».
От такого эмоционального монолога Юлианна пришла в себя.
– Ну простите, мистер Штирлиц, поняла свою ошибку, а также оценила ваше геройство, – покаялась девушка. – Вещайте. Ваши труды имели успех или вы меня позвали поплакаться?
– Конечно, имели, – надулся Дамир, все равно чувствуя себя недооцененным. – Или я был бы уже не Дамир Иванов, – гордо сказал он.
– Какое счастье, что вы все же он, – похвалила Юлианна. – Приступайте к повествованию. Или мы еще немного потешим ваше самолюбие?
– В общем, поднял я на уши всех и нашел фамилию этой курицы. Ее я действительно не знал, потому как это был ребенок Снегурочки не от Деда Мороза.
– Стоп, – сказала Юлианна, закуривая. Она поняла, что сейчас произойдет кульминация, и от этой фамилии зависит, что это будет – разгадка или провал. – Давайте без метафор.
– А я и так без них, – развел руками Дамир. – Потерпевший, ну наш Дед Мороз, которого избили братья Базаровы, носил фамилию Василевич. Снегурочка была его гражданской женой и носила фамилию Рогозина. А вот курица – это ребенок от первого брака нашей снежной принцессы, и поэтому у него третья фамилия, и я ее действительно не знал. Она просто нигде не фигурировала.
– И что это за фамилия? – спросила Юлианна Дамира, который стал рыться в телефоне.
– Она мне ничего не сказала, – разочаровал ее Дамир. – Вот, – и он протянул телефон со светящимся экраном Юлианне.
Сначала ей показалось, что строчки запрыгали, но потом все сошлось, все пазлы сложились, и картина, которая висела вверх тормашками, вдруг встала на место.
* * *
Ну вот и все. Почему же не стало легче? Хотя Ирине Яковлевой-Тернер ведь тоже не стало. Как же пусто в душе. Желание отомстить заставляло жить, а сейчас пустота. Хотя остался ведь еще один человек. Раньше его хотелось помиловать, но судя по его рассуждениям, приговор, скорее всего, нужен и ему.
Глава 7
Полдень, 6 июня 1926 года
Париж, бульвар Сен-Мишель, кафе «Le Lutece»
Ирина Яковлева-Тернер
– Вам как всегда? – официант, узнав Ирину, подошел к ней и приветливо улыбнулся.
Как всегда – это черный кофе и круассан, но сегодня этого ей будет недостаточно.
– Нет, – она постаралась улыбнуться мальчику, ведь он не был ни в чем виноват. Это не он убил ее жениха, и даже не он совершил самосуд над убийцами. – Мне, пожалуйста, принесите бутылку самого лучшего вина, какое есть в вашем замечательном кафе.
Официант любил эту гостью, она всегда оставляла чаевые. Раньше, когда была бедна, они были мизерными, но когда красивая леди вышла замуж за графа Тернера, ее благодарность резко выросла. Он был даже немного влюблен в нее, и когда она пила свой черный кофе, грустно вглядываясь вдаль, молодой человек любовался ей. Однажды он спросил у своего хозяина, кто по национальности эта красивая женщина, ведь у нее совсем нет акцента, она прекрасно говорит по-французски, но все равно понятно, что она не местная. И тот, покрутив свои усы, мечтательно улыбнувшись, ответил ему: «Эта леди русская, я не знал более красивых женщин, чем из этой холодной страны. Возможно, все ужасы, войны и коммунистов бог компенсировал им красотой их женщин». Ее долго не было, и официант уже успел испугаться, что она нашла себе место поинтереснее для полуденного кофе и не придет никогда, но девушка появилась вновь. По-прежнему такая же красивая и, кажется, еще более грустная, чем обычно.
– Конечно, – улыбнулся он на ее просьбу. – У нас сейчас есть прекрасный Шато Пап Клеман урожая 1899 года. Уверен, вы оцените его вкус.
И вот уже через минуту вино стояло на столике. Ирина залпом выпила налитый обходительным официантом бокал и закрыла глаза.
Мысли унесли ее в тот день, когда она вернулась в Париж. Поцеловав мужа и посетовав, что съездила зря, мол, знакомые оказались людьми нечистыми на руку и все продали, она назначила встречу Сергееву.
Подмешав тому снотворное в бокал, Ирина привязала его к кровати и стала ждать, когда мужчина проснется. Ей было мало просто убить подонков, Ирине хотелось, чтобы эти бездушные твари знали, за что приговорены. Это были не убийства, это была казнь.
– Ну что, поговорим, товарищ Сергеев? – сказала она, ухмыляясь, лишь только мужчина открыл глаза. – Начнем с того, кто я.
Было видно, что испуганный Сергеев с кляпом во рту не понимал, что происходит. Весь этот антураж и пистолет в руках любовницы, направленный ему в лоб, не давали привести мысли в порядок.
– Я, – продолжала девушка, не обращая внимания на его бегающие глаза, – Ирина Яковлева. Русская. Та, кого вы со своей шайкой обворовали и заставили бежать из родной страны. Но эта деталь не главное, за что я хочу тебе отомстить. Ну же, Сергеев, взгляни на меня внимательно. Не помнишь меня?
Тот, не имея возможности ответить, замахал отрицательно головой.
– Ну конечно, разве можно запомнить молодую дворянку, которая валялась в грязи у твоих ног с мольбой не убивать ее жениха.
На этих словах Сергеев выпучил глаза в ужасе.
– Да, милый мой, – захохотала Ирина в голос, – это я. Что? Похорошела, да? Я знаю. А вот ответь мне, если бы я такая, как сейчас, бросилась к ногам, ты бы помиловал безобидного калеку, который не представлял никакой угрозы, интеллигента в очках, подволакивающего на ходу ногу, или все равно расстрелял бы такого страшного преступника?
Сергеев что-то промычал, но Ирине не нужен был его ответ. Сейчас, заливаясь слезами, она разговаривала больше с собой, чем с ним.
– Ты знаешь, что я убила всех, абсолютно всех, кто был тогда с тобой на грязном полустанке под Петроградом? Да-да, – Ирина вытерла слезы и зло улыбнулась, – я ездила в Россию по поддельным документам и нашла каждого. Не пожалела даже больного, самого старого из вас, Степана Николаевича. Представляешь, ты не мог вспомнить его фамилию, а твой дружок Тушкевич вспомнил, и его фамилия, по насмешке судьбы, оказалась Аркелов. Как и у моего жениха, которого вы, опьяненные водкой и своей революцией, из четырех винтовок застрелили без суда и следствия, без каких-либо на то причин, просто потому что у него в паспорте было написано, что он советник Керенского.
