— Она выгонит меня из дома, — просто ответил ты.

— Ты все потеряешь.

И тогда ты спокойно сказал:

— Если ты захочешь обратиться в суд, я встану на свидетельскую трибуну и сообщу им все, что ты мне рассказала. Это называется «предуведомление». Тебе не обязательно заявлять в полицию, ты имеешь право сообщить о преступлении любому человеку. Ты сообщила мне. Я выйду и заявлю об этом.

— Вся наша история всплывет на поверхность.

— Не обязательно. В конце концов, никто о нас не знает.

Нет, знают, подумала я. Джордж Крэддок знает. Он не знает, как тебя зовут, но знает о твоем существовании. Можешь не сомневаться, это будет первое, о чем он скажет, как только его начнут допрашивать. Я не рассказала тебе о том, как проговорилась. Мне было слишком стыдно. Я предала тебя глупо, по пьянке, с такими ужасными последствиями — разве могла я в этом признаться? Это было единственное, что я от тебя утаила.

— Ты потеряешь все, — сказала я вслух. — Семью, дом, работу… — Я люблю тебя, думала я. Но вместо этого сказала: — Пойми, я защищаю не только тебя. Я пытаюсь защитить и себя. Свою семью, дом и работу.

— Ты говоришь так, чтобы я не чувствовал себя виноватым. Ведь это из-за меня ты не можешь обратиться в суд.

Несмотря ни на что, я улыбнулась, отошла от газетной стойки и направилась в отдел овощей и фруктов. Зажав телефон между ухом и плечом, я освободила руку, сняла с полки пучок салата и бросила в корзинку.

— Давай просто поговорим с моим знакомым, выпьем кофе. Никакого вреда от этого не будет.

Как выяснилось позже, встреча с ним нам все-таки навредила.

* * *

Мы договорились встретиться в обычной кофейне в Вест-Энде. В кои-то веки ты пришел раньше меня и уже сидел за небольшим круглым столом на троих. Перед тобой стояли два пластиковых стакана с кофе и тарелка с морковным кексом. Я посмотрела на тебя, и ты ответил мне мягким теплым взглядом.

— Морковный кекс, — сказала я.

Ты улыбнулся.

О предстоящей беседе мы не говорили. Я предполагала, что мы заранее уточним детали, обсудим, во что нам следует посвятить постороннего, а во что не стоит, — мы по-прежнему считали жизненно важным сохранить свою связь в тайне. Но оказалось, что мы оба нуждаемся хотя бы в иллюзии обычной жизни. Мы болтали о том, что накануне вечером смотрели по телевизору.

Когда появился твой приятель, я немного удивилась, хотя нельзя сказать, что у меня по отношению к нему сформировались какие-то особые ожидания. Он представился Кевином. Жилистый, небольшого роста, с усами, в темно-синем костюме. Довольно молод, но уже с проплешинами. Он производил впечатление человека мягкого, но способного, если потребуется, показать зубы. Вы с ним обменялись кивками — скорее как добрые знакомые, чем близкие друзья. Возможно, в прошлом ты оказал ему какую-то услугу и он теперь отдавал свой долг.

— Заказать вам кофе? — спросила я, пока он усаживался.

Он покачал головой:

— Спасибо, не нужно. К сожалению, у меня не так много времени.

— Спасибо, что пришел, Кев, — серьезно произнес ты.

Никакой светской болтовни, благодарно подумала я, сразу переходим к делу.

— Будьте добры, обрисуйте мне ситуацию, — предложил Кевин.

Я оценила деликатность, с какой он использовал эвфемизм вместо грубой правды. Неужели он понимает, что наш разговор имеет шансы на успех только в том случае, если я буду убеждена, что он пойдет мне во благо? Я начала рассказывать, разумеется, опустив ту часть, что касалась нашего свидания в Яблоневом дворике. Ты сказал Кевину, что познакомился со мной в здании парламента, а потом я обратилась к тебе за советом, вот и все. Тем не менее я опасалась, что Кевин догадывается о наших истинных отношениях: в конце концов, он же детектив. Но если и так, виду он не подал.

Эвфемизмы. Они кажутся такими безобидными. «Он меня опрокинул», — сказала я, и Кевин тактично опустил глаза. Я говорила нейтральным тоном, без умолчаний и жалобных интонаций. Подобное самообладание и отсутствие слез, мелькнуло у меня, сослужат мне плохую службу, если я решусь подать официальную жалобу. Ладно, пока не время об этом думать. Я ловила себя на том, что излагаю информацию как на научной конференции. Ну вот, кажется, все. Я замолчала. Вы оба немного подождали, видимо, желая убедиться, что я закончила. Глубоко вздохнув, я посмотрела на Кевина.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне все без утайки. Что меня ожидает, если я обращусь в суд? Мне нужно владеть всей информацией, прежде чем я смогу принять решение. — Я сама удивилась своим словам: до этой минуты я не сомневалась, что решение уже принято. — Не надо меня беречь, скажите все как есть.

— Она серьезно пострадала, — добавил ты.

Кевин нахмурился и склонил голову набок.

— Следы насилия? Синяки на запястьях? — Те же вопросы, что задавал мне ты.

— Он меня не связывал, — ответила я. — Ему это не требовалось. Я была пьяна. Он ударил меня по лицу. Все произошло слишком быстро.

— Ладно, телесные повреждения все равно не имеют значения, раз они нигде не зафиксированы, — сказал Кевин. — Другое дело, если бы вас осмотрел специалист и дал заключение. Даже когда повреждения есть, мужчина может заявить, что это было садо-мазо по взаимному согласию. Доказать обратное очень трудно.

— Вот если бы он избил меня до полусмерти, тогда у нас появился бы шанс, не так ли?

Похоже, Кевин серьезно воспринял мой вопрос.

— Да, но тот факт, что вы были пьяны, все равно работал бы против вас. Состояние опьянения — подарок для защиты.

Я не ответила, ожидая продолжения — я хотела выслушать все до конца.

Кевин подался вперед.

— Первое, что сделает его адвокат, как только подпишет контракт, — наймет частного детектива. Вы ничего не скрываете?

Я избегала смотреть на тебя и не сводила глаз с Кевина. Он продолжал:

— Они начнут искать информацию о вас в интернете, расспрашивать друзей, родственников, коллег. Если ничего не найдут в вашей нынешней жизни, полезут в прошлое. В первую очередь их будет интересовать ваша сексуальная жизнь. Они раскопают всех ваших бойфрендов. Будут искать кого-то, кто подтвердит, что вам нравится, когда вас бьют, или что вы предпочитаете грубый секс. Плюс любые сомнительные видео, фотографии топлес и прочее в том же роде.

— Я не думала, что они до сих пор делают такие вещи.

— Они на все способны, — мрачно усмехнулся Кевин. — Им достаточно лишь намекнуть судье. Поэтому любой экс-партнер, который скажет, что вы любите