Всё началось с малого. Через графа Рощинского был снят хлебный цех, где запустилось производство дешевых хлебобулочных изделий, а по всему Петербургу стали появляться как грибы уличные лотки, с которых эти изделия и стали продаваться. Вот только цена на них была ниже, чем у других, что родило большой интерес и спрос к продукции.

Плюс и задумка такой торговли был в том, что отследить реальную проходимость и доход, было практически нереально, а значит можно указывать большие суммы.

Уже в начале второй недели ноября всем главарям, которые считались по бумагам заинтересованными лицами и не более того, были возвращены их отмытые деньги в качестве дивидендов с прибыли, а также сама прибыль.

А дальше всё пошло как по маслу.

Почуяв вкус лёгкой наживы, за которую в принципе ничего не надо делать и ничего не будет, их аппетиты стали расти, в принципе, как и вложения.

К первой недели декабря дошло до того, что здание, в котором был арендован пекарный цех, перешло под мой контроль, а по городу стали открываться пока малочисленные молочные лавки и дешевые продуктовые магазинчики.

Суммы, которые получали с прибыли главари группировок, переваливали за их нелегальный доход, который ещё надо было получить, уже в несколько раз, что порождало беспринципную алчность, и жажду большего.

Я специально чуть ли не каждый день выплачивал им дивиденды, отсылая к ним своих людей, тем самым плотно подсаживая их на нескончаемую денежную иглу.

К тому же все договорённости были оформлены так, что все девять заинтересованных лиц получали неравные суммы в зависимости от долевого оборота, заведомо делая их неравными, друг перед другом.

За два неполных месяца я отмыл для этих людей хорошие суммы денег, и пришёл черёд к новой фазе моего плана, пока ещё многое можно было скрыть.

Собрав вместе всех девятерых главарей, я заявил им, что человек, который был публичным лицом всего этого, сильно занедужил и дела его весьма плохи. На фоне этого он хочет продать все, что было открыто и куплено им.

Теперь придётся решать, купит ли всё один человек, либо делить на доли и создавать подобие торгового сообщества.

На момент разговора большая часть легальных доходов бандитов была вложена в дело, либо находилась якобы у графа, проходя стадию легализации. А выбранные мной отморозки имели на руках чуть меньше половины от всего, что они успели поиметь с бизнеса и приумножить.

В тот вечер разразился нешуточный скандал. Все хотели быть главными, или хотя бы иметь большую долю в деле и более весомый голос в делах, а также процент.

Никто не хотел оказаться под кем-то, и собрание закончилось можно сказать ничем, и было перенесено на двадцатое декабря.

А вот дальше началось то, что я и предполагал — междоусобная подпольная война девяти алчных почуявших ещё болящие деньги девяти главарей.

Мне даже не пришлось делать диверсии, стравливая их между собой. Они справились сами.

В моём прошлом мире коммерсанты даже без бандитского прошлого заказывали своих партнеров, чтобы завладеть всем единолично. Чего уж говорить про людей смысл жизни которых, был в разбоях, грабежах и рэкете.

Не спорю. Я лично приложил руку к некоторым мыслям в их голове через тех, кто приносил им деньги.

Мои люди частенько болтали, что если бы их было меньше, то и прибыль была бы больше. Я таких денег за всю жизнь не видел. Представляю, сколько гребёт граф, если так легко может такие суммы, чуть ли не каждый день отдавать.

К моменту моего последнего шага в плане, все они уже были во власти алчности и жадности. Каждый считал, что вложил больше остальных, и только он вправе быть главным.

Пока шла их кровавая междоусобица, я незримо возглавлял этот парад в никуда. Мои люди скрытно следили за их действиями. Где-то устраняли членов костяка преступной банды. А где просто сливали информацию полиции, дабы устранить рядовых членов их банд.

В общем, всё шло, как было мне нужно. Они убивали сами себя, делая улицы города хоть на процент безопасней и чище.

Кого-то из их членов ловили патрули и сажали, а кого-то при сопротивлении ликвидировали без суда и следствия.

Ликвидация главарей и их костяка группировки членами полицейской канцелярии была мне на руку. Ведь за этой кровавой вознёй следили и другие преступные банды, которых было весьма много. Вот только причин таких разборок никто не ведал. Вот и получалось к властям ни у кого не будет вопросов. Так как облавы полиции на бандитов — это естественный ход вещей.

Поэтому я раздобыл полицейскую форму, и когда было нужно сыграть на показуху, дабы у наблюдателей не было вопросов, облачал в неё своих людей.

Итогом всего этого стало то, что к двадцатому декабря все девять банд перестали существовать, а я стал обладателем не только открытых дел, но и их отмытых и грязных денег. Моя цель покрытая мраком была достигнута, а тайна о содеянном канула в небытие вместе с девятью отмороженными главарями преступных банд, совершивших за свою жизнь много ужасных деяний, и закончив так, как их жертвы.

Из моих воспоминаний меня вывели закончившие свою тренировку ребята, а значит, мне было пора выдвигаться на встречу с Николаем, с которым за эти два месяца я практически не общался, так как был весьма занят.

Выйдя на первый этаж своего здания, я прошествовал по служебному коридору, и вошёл в двери, ведущие в ресторан, где было полно народу, и звучала весёлая музыка напоминающая джаз.

Пройдя весь ярко освещённый сделанными под хрусталь люстрами зал, я попал во входную группу, гдерасположился гардероб, которого так не хватало многим заведениям.

Стоило мне там появиться, как одетый с иголочки лакей подал мне тёплое пальто, вежливо склоняя при этом голову.

Приняв одежду, я неспешно надел её и вышел в открытую передо мной дверь уже вторым лакеем.

За моей спиной шли Мария и Филимон, которые страх как полюбили меня сопровождать всюду и, считали себя, чуть ли ни моими телохранителями, в которых мало кто мог усмотреть больше, чем влюблённую или дружескую парочку.

На улице меня уже ждал экипаж, которых тут было множество, из-за желания заработать на извозе состоятельных людей после их посиделок.

Когда я прибыл в назначенное место встречи, уже горели фонари, а лёгкий снежок, который падал целый день, переходил в снегопад.

Зайдя в двери студенческого ресторана, как его называли за глаза все, кто учился в царском лицее, я стряхнул с плеч снег