Шрифт:
Закладка:
Открыв дверь, Саида встретилась глазами с глазами мужа. Они сияли! Вид у Карима был такой, как будто он нашёл клад! Похоже, он стоял и ждал Саиду, встав напротив дверей, уже давно. Присмотревшись, Саида поняла: к тому же он ещё и выпил немного. Пока – немного. Перестав работать трактористом, Карим не перестал выпивать. Не каждый день, но иногда он продолжал покупать водку и выпивать дома, перед ужином. А уж в выходные он выпивал, как сам говорит, на законных основаниях. И на работе в ремонтной мастерской часто находился повод для выпивки. Саида сильно не ворчала. Что делать, если в деревне все мужики выпивают? Вот и сегодня, видно, разволновавшись, мужики выпили. А, может быть, сам зашёл в магазин после работы. Не любит Саида смотреть на выпившего, особенно на пьяного мужа, всегда старается отвести взгляд, но тут уставилась на него, застыв, как истукан. Что же он сейчас ей расскажет?
«Садись, жена! Сейчас я тебе расскажу что-то очень интересное!» – возбуждённо стал говорить Карим, не дав ей даже раздеться. Похоже, он не подозревал, что Саида уже слышала о приезде представителя. Саида молча сняла обувь, фуфайку, платок и, потирая озябшие и опухшие руки, села за стол, где обычно сидит Рахим. Карим сел напротив и оживлённо стал рассказывать о том, что было на собрании. Этот представитель пригласил Карима лично! Оказывается, на таких людей, как Карим, с золотыми руками и светлой головой, в городе сейчас большой спрос! Обещали дать квартиру! Не маленькую какую-нибудь, а большую, чтобы семье не тесно было! Не сразу, конечно, но в ближайшее время! В первое время – в бараке, а потом – в своей собственной квартире! «Вот так вот, жена! И нам, наконец, счастье улыбнулось! Не будешь ты больше морозить руки на колхозном поле! Детям не надо будет уезжать от нас далеко, когда вырастут и закончат в школу! Ай, Аллах! Какое счастье!» – говорил Карим. Расчувствовавшись, он вскочил, обойдя стол, подошёл к Саиде и схватил её посиневшие и опухшие от мороза руки в свои, натруженные, но тёплые и, как показалось Саиде, мягкие. Это было так непривычно и так неожиданно, что Саида даже растерялась. Надо же, кажется, он замечает, какая она приходит с работы замёрзшая и усталая, и, похоже, даже жалеет её! А Саиде казалось, что он ничего не замечает!
Однако Саиде надо было что-то сказать в ответ. А она не знала, что сказать! Она не могла радоваться, как Карим! Она не готова вот так вот взять и уехать из этого дома в город. Её дом – тут, это – основание старика Шенгерея, тут жили дед и прадеды Шенгерея, и тут растут его внуки. Внуки Шенгерея должны жить на родной земле, в этой деревне, где все их знают с рождения, знают их происхождение до седьмого колена. А сам старик Шенгерей? Обрадовался бы он, если вся семья бросит этот дом и уедет жить в город? Нет, конечно. Он просто умер бы от горя, если б такое случилось при нём. Сколько раз говорил он Саиде при жизни, чтобы она отсюда никогда никуда не уезжала! «Что бы не случилось, ты должна прожить жизнь здесь, дочка, – говорил Шенгерей,– и твои дети должны продолжить жизнь на этом основании». Сколько раз повторял он эти слова, Саида не помнит. Но она крепко усвоила этот наказ. И как теперь быть бедной женщине? Ай, Аллах, помоги ей в эту трудную минуту! Непроизвольно слёзы хлынули из глаз. Карим, немного растерявшись, отпустил её руки и вернулся на своё место. Молча уставился на жену.
«Погоди немного, Карим, – сказала Саида, – у нас ещё будет время поговорить обо всём и всё обсудить. А пока давай-ка я займусь ужином. Альфии я велела почистить картошку, надо пожарить с луком. Да и корова меня ждёт». Саида встала и стала мыть руки под умывальником. Карим достал из буфета початую бутылку и, немного озадаченный, выпил ещё стопочку.
Зайдя с ведром в закуток коровы в сарае, Саида не принялась сразу же доить корову. Прислонилась к стене сарая и застыла. Аллах, как же ей тяжело сейчас! Не думала никогда Саида, что вот так, на ровном месте, человека может так придавить! Ведь не случилось ничего, ровным счётом – ничего! Просто мужу предложили работу в городе, да ещё обещали квартиру. Никто не умер, слава Аллаху, не заболел. Никто никого не бросил, ничего не сгорело и не потерялось. А тяжело так, что дышать трудно. «Отчего так тяжело?» – мучительно думала Саида. Но голова не соображала. Голова просто вообще ни о чём не хотела думать. Ничего не хотела решать. Да и не могла. Во всяком случае, сейчас.
Саида подоила корову. Накормила детей и мужа, приготовив ужин. Сама есть не стала, сославшись на то, что дожидается Муниру. Хорошо, что Мунира припозднилась. Есть на что сослаться. Если б дети или муж стали настаивать, было бы нехорошо. Саида не смогла бы проглотить даже одну ложку еды. Еде в её теле места не было. Саида вся была переполнена мыслями, до отказа. Казалось, если она попробует проглотить ложку еды, еда тут же полезет обратно, прихватив с собой поток переживаний. Наконец, Мунира пришла. Саида приветливо с ней поздоровалась, посадила за стол и положила ей еду. Сестре сказала, что ужинала с детьми. Делающие в большой комнате домашние задания дети не заметили, что мама не кушает. Карим уже храпел в маленькой комнате.
Мунира, конечно же, тоже слышала новость. Она первым делом спросила, что решили. « Пока – ничего,» – коротко ответила Саида. Мунира поняла, что от сестры мало чего добьёшься. И не стала больше ничего спрашивать. Посидев немного, попив чаю, она ушла к себе в дом. Наконец-то у Саиды появилась возможность подумать по-настоящему. Она села на табуретку перед печкой и задумалась.
Да, вот такое испытание Саиде послал Аллах сегодня. Ей, именно ей одной, надо решить сейчас: или её семья оставляет основание Шенгерея, теряет родные корни и уезжает в город, или остаётся здесь. Или город, или родное гнездо. Или красивая и лёгкая городская жизнь, или тяжёлая, трудная жизнь, но в родном гнезде. Карим – за то, чтобы уехать, это очевидно. Старшие дети, скорее всего, тоже будут «за». Это они сегодня об этом не заговорили, но ведь заговорят! Завтра вся школа будет обсуждать эту новость, и её дети не
