Шрифт:
Закладка:
Он быстро взглянул на меня:
— Не волнуйся. Я добавил в ее слова щепотку соли.
Он явно избегал смотреть мне в глаза, и мне было не по себе. Пытаясь понять, что происходит, я добавила:
— Хорошо. Я никогда еще не хотела залезть под стол от стыда. Cегодня в первый раз.
Но Калеб ничего не ответил, лишь слегка придержал меня под локоть, когда мы выходили из здания на освещенную фонарями улицу. «Маркесс» был в пяти минутах ходьбы от его гостиницы.
Напряжение между нами нарастало по мере того, как мы удалялись от людных улиц, и шум проезжающих мимо машин только подчеркивал наше молчание. Я не знала: это напряжение от предвкушения предстоящей ночи или из-за того, что мы сегодня узнали кое-что новое друг о друге.
Мы повернули на Арлингтон-стрит. Свет от высоких фонарей, расположенных между деревьями через равные промежутки, вместе со слепящим светом фар двигающихся в плотном потоке машин освещали улицу так ярко, что надо было поднять голову и посмотреть на черное небо, чтобы понять, что сейчас ночь. Наше молчание длилось уже слишком долго, и меня начала охватывать неуверенность. Я вдруг почувствовала, что прохладный весенний ветер забирается мне под легкое пальто и холодит ноги в тонких чулках.
Что-то было не так.
— Я не врал, — вдруг произнес Калеб каким-то отстраненным, чужим голосом. — Мне действительно завтра рано вставать. Надо было посадить тебя в такси у клуба. Ничего, мы сделаем это у гостиницы.
Он меня сегодня не хотел?
Мне стало очень больно.
Или его просто доконали наши бессонные ночи после напряженной работы днем?.. Хотя я подозревала, что не по этой причине он отказывается сейчас от меня. Возможно, мы где-то пересекли невидимую черту, которую Калеб провел между нами, и теперь он не хотел иметь со мной ничего общего. Или Патрис сказала обо мне что-то такое, от чего я ему разонравилась?
Ужасная боль сдавила мне сердце, и это испугало меня. Поэтому с деланной легкостью я предложила:
— Я пройдусь. Мне всего-то пройти через парк.
— Я не пущу тебя одну в такое время.
Между нами снова надолго воцарилось молчание, и теперь я уже чувствовала не просто прохладу, а могильный холод, пробирающий меня до костей. По спине бегали мурашки, и совсем не от удовольствия. Чем дальше мы шли, тем меньше я злилась на то, что он меня отверг. Меня мучало кое-что посерьезнее.
Он задел мои чувства.
Сделал мне больно.
Трясущейся рукой я убрала с лица волосы, выбившиеся из косы, и украдкой взглянула на него. Он смотрел строго вперед, с жестким и каким-то отсутствующим выражением на лице, и шел таким широким и быстрым шагом, что я на каблуках едва поспевала за ним.
Его отрешенность не просто ранила меня. Я тревожилась о нем.
Каким-то невероятным образом я позволила себе испытывать чувства к моему чертову шотландцу.
Чувства плюс секс?
Плохая идея.
Когда мы шли по Бойлстон-стрит и краснокирпичное здание гостиницы уже показалось вдали, я попробовала убедить себя в том, что даже хорошо, что он меня отверг.
Легко сказать.
Калеб подошел к одному из швейцаров и попросил вызвать такси, сунув ему чаевые. Раздался резкий свист, и через две секунды ко входу подъехала машина.
Я знала, что должна была попрощаться и дать ему понять, что все понимаю и что все к лучшему. Но я не понимала. И я не знала, что случилось в клубе, что так оттолкнуло его от меня. И честно говоря, эта эмоциональная зависимость от него пугала меня все сильнее.
Он распахнул передо мной дверь, я послушно села в машину и сказала водителю адрес.
Потом все-таки подняла на него глаза. Он хмуро смотрел на меня, и во взгляде было сомнение.
Он жалел о своем решении?
— Спокойной ночи, Калеб.
Он не отпускал дверь. Тогда я сама взялась за ручку и захлопнула, вырвав ее из его рук.
— Поехали, — сказала я таксисту и больше ни разу не оглянулась.
Заснуть я не смогла.
Проворочавшись всю ночь, я встала со смятой постели, едва за окном забрезжил рассвет, надела спортивную одежду и вышла на пробежку, надеясь, что тяжкие мысли выйдут из меня вместе с потом. Однако сегодня бег не помог. И к тому времени, когда я пришла в офис, во мне уже плескались три чашки кофе — чтобы не рухнуть от усталости.
Элегантный узел на затылке, юбка-карандаш, бледно-розовая шелковая блузка и тщательный макияж скрывали круги под глазами и усталое тело. И что еще хуже — растрепанные чувства и сердечную боль.
Я то и дело хваталась за телефон, проверяя, нет ли от него сообщений. Но нет. Ни слова.
Я тупо смотрела в монитор, не видя ничего, ошеломленная не только своими эмоциями, но и тем, как вообще закончилась эта история с Калебом. Она закончилась никак! Не было какого-то чувства завершения, которое, я полагала, было бы, когда он уехал бы в Шотландию. И не было какого-то грандиозного скандала, которым вполне могли закончиться наши отношения, учитывая то, как они начались.
Нет, они закончились просто потому, что Калеб услышал нечто такое, что заставило его глубоко задуматься. Что он услышал?
Прекрати о нем думать.
Мой телефон зазвонил, заставив меня подскочить от неожиданности. Звонила Харпер.
— Привет! — сказала я, надеясь, что она не услышит усталости в моем голосе.
— Ну как шотландец? Кровать еще не сломали?
Я давно рассказала ей о нашем с Калебом разговоре у туалета «Кентербери». На это она ответила, что я уже большая девочка и могу делать все, что захочу, но просила быть осторожной. Я должна была прислушаться к ее словам.
— Уже и не сломаем, — я пыталась говорить сухо и равнодушно.
— Да? А что так?
— Вчера мы ужинали с Патрис, и она начала изображать из себя сваху. Закончилось все тем, что мы невольно нарушили наше правило и рассказали о себе кое-что личное. В итоге я поехала домой одна.
— Голос у тебя не сильно расстроенный.
Ну и слава богу. Значит, я не такая плохая актриса, как думала.
— Это был просто секс, Харп.
— Да, но классный секс! Я бы расстроилась, если бы мне пришлось отказаться от классного секса.
В груди у меня все сжалось.
— Это был фантастический секс. И я не собираюсь врать, что не буду по нему скучать. Но все к лучшему. В любом случае через неделю он уедет, поэтому не стоит мне привыкать.
Ни к сексу. Ни к Калебу. Ни к моим неизвестно откуда взявшимся чувствам к нему, включая ревность…
