них был маленький теплый капроновый домик, тесный круг друзей, которые казались сейчас друг другу самыми близкими и любимыми, шуршащая и мигающая оранжевым глазком печка, легализованный медицинскими надобностями запах спирта и нескончаемые радостные слова, которые черпались из бездонного колодца сердца. Это были те минуты, которые потом всю жизнь вспоминаются как вершина счастья. От избытка чувств Серега даже думал разрешить курить, не вылезая из шатра, а лишь высунувшись из входа наполовину. Но затея не прошла, потому что Ион сказал, что не в силах подвергать риску здоровье «дам», и потому лично он будет выходить наружу. Так как он был в некотором роде виновником торжества, его мнение главенствовало.

Танюша жгуче завидовала Ксене, их походному доктору, за то, что та по роду обязанностей получила привилегированный доступ к телу Иона. Она растирала его спиртом, водя руками по худой голой груди (такой прекрасной!), чуть-чуть поросшей черными волнистыми волосками. Сейчас Танюша горько сожалела, что при разборе походных должностей не попросила себе докторскую. Ксенины медицинские познания были не больше танюшиных, то есть отсутствовали напрочь (как и у всех остальных участников), поэтому было совершенно неважно, кому поручить таскать походную аптечку. Но дело было сделано, и Танюше оставалось только подавать «медику» требуемые куски ваты, предварительно смоченные в спирту, и жадно пожирать Иона глазами. То ли он чувствовал страстный танюшин призыв, то ли просто привык уделять внимание всем без исключения, но его благодарный взгляд одаривал и врача, и безропотную медсестру.

— Девчо-онки, а нельзя ли также и внутрь прописать, а?

— Ага, и всем остальным тоже, для профилактики! — кричал Мишаня, перебивая взрыв смеха.

Но должность требовала от Ксени строгости.

— Щас тебе, ага. Ты так для профилактики примешь, что больному не останется… на протирание.

— Какой он больной? Он здоровее всех нас, симулянт!

— Ксюха, через кожу оно хуже впитывается! Не переводи продукт! — вопили со всех сторон.

— Ладно, вот вам, алкаши. — Ксеня поболтала в воздухе пластиковой бутылкой, где оставалось еще грамм сто прозрачной жидкости. — Но учтите: если завтра еще что-нибудь случится, спирта не будет!

— Да типун тебе на язык, Ксень!

— С ума сошла такое говорить.

— Упаси Бог.

— Так, давайте срочно выпьем, а то у меня после ксаниных слов стресс. Я могу не выдержать!

Мишаня потянулся было за бутылкой, но Ион проворно опередил его.

— Погодите… У нас же штатный виночерпий есть. Не отнимайте хлеб, пацаны!

Зашуршали капроновые мешочки, выпуская наружу кружки. Ион, даже не потрудившись надеть футболку, уселся поудобнее и принялся расставлять их на том же месте, где только что возлежала его спина. С местом в шатре теперь было напряженно, но от этого делалось только веселей. Заструился тоненький водопадик, проливая в каждую кружку точно отмеренное число жидкости, и ни капли не отдавая мимо.

— Вот теперь я окончательно убедился, что ты здоров, — сказал Серега, наблюдая за ювелирными движениями.

— Блин, мастерство не пропьешь! — хохотал Мишаня.

— Танюш, ты как обычно — не? — Ион лукаво поднял глаза.

— Она не, не, разве не видно! Танюха, ты же не пьешь, правда? — посыпалось со всех сторон.

— Женщинам вообще пить вредно, генофонд разрушается, — изрек Данила, сдерживая смех. — А нам больше останется…

— Чего-чего? А тебе полезно, у тебя не разрушается? — Оля решительно придвинула Иону свою кружку. — Нам всем надо, у нас стресс!

— Особенно доктору. У него стресс потому, что вы всю аптечку выпили, — добавила Ксеня.

Руки с наполненными сосудами выстроились кругом, ожидая команды.

— Ну, это… — Серега задумался, придумывая тост.

— За то, что все хорошо закончилось? — вопросительно сказал Игорек.

— Нет, нет. — Серега строго сдвинул брови. — Еще ничего не закончилось.

Все робко затихли. Поднимать серьезные вопросы сегодня не полагалось, если только это не делал сам руководитель. Группа надеялась, что он не станет развивать тему дальше. Да Серега и не собирался.

— Может, за хорошую погоду? — осторожно предложил Мишаня, и тут же виновато замахал рукой, увидев реакцию Сереги. — Да-да, верно, нельзя. За погоду не пьют.

— За то, что все живы? — тоненько спросил Петя, но по мрачному лицу руководителя понял, что это еще хуже.

— Плохая примета. Как бы чего не случилось.

Повисла минутная тишина. Никто не хотел попасть впросак.

— Гм, а напиток-то стынет, — пробасил Мишаня, надеясь прорвать напряжение. — Может, сегодня без тостов?

— Ты че, это ж последний тост в походе!

— Мы что, блин, как алкаши?

— Еще скажи — не чокаться. Как при покойнике.

— Вот именно — нет у нас покойника. Поэтому давайте просто выпьем за Ионыча. За его здоровье.

Предложение Игорька неожиданно всем понравилось, и даже Серега посветлел.

— Точно. За тебя, Оныч.

— Чтоб жить тебе сто лет и не болеть.

— Ура!!

Кружки ударились друг об дружку с резким металлическим звоном. Жидкости было мало, опасность расплескать не угрожала. Мужчины выпили быстро, почти не изменившись в лице, и сразу привычно зашарили по импровизированному столу в поисках сухариков на закуску. Оля и Ксеня, поморщившись, потянулись запивать водой из другой бутылки.

— Ты хорошо развел на сей раз… — хрипло сказал Мишаня. — Конкретно так.

— Ладно, пора сворачиваться, — сказал Серега, помолчав. — Завтра, если хотим успеть на дизель, надо выходить в шесть утра.

— Как?! — хором ужаснулись девушки.

— А вы что хотели? Мы же сегодня на пять километров раньше встали, чем планировали. До реки не дошли. У нас и по плану получалось впритык, а теперь совсем рискованно.

— Простите, ребята, это из-за меня…

— Ладно, Ионыч. Короче, завтра к уже запланированному подвигу добавляется дополнительный. Так что подъем — в пять.

Обычно после подобных мотивирующих речей Танюша злобно называла про себя Серегу сволочью и призывала на его голову всевозможные кары, но сейчас все было иначе. Мысли о завтрашнем изнурительном забеге ее не беспокоили. Успеем — хорошо. Не успеем — тоже хорошо, потому что она на сутки больше будет видеть Иона. Ее время заканчивалось, как бы она не старалась об этом забыть. Дальше, за короткой перебивкой поезда, лежало небытие. Потому что там уже не было Иона. В Москве он сядет на свой поезд до Воронежа (где сейчас, по его собственному выражению, находится «временная база молдавского гастарбайтера»), они сядут в свой, и Ион исчезнет из ее жизни навсегда. Надо было успеть насладиться. В ее «заначном» мешочке, куда она складывала про запас остатки своих пайков — такие были у всех, кроме Иона, который свои заначки тут же скармливал другим — было несколько сухарей и полустертых кусочков рафинада, закопанных в месиво из крошек. Если растянуть это на сутки, то им с Ионом должно хватить (почему «им»? Ну конечно,