Шрифт:
Закладка:
Научились славяне щиты и из прочного дерева делать: тиса, клена, пихты. Дощечки чешуей в форме овала выкладывали, в центре отверстие оставляли для умбона – накладки острой. Умбоном тоже богатырь отражать атаки врага мог, как оружием. С внутренней стороны щита рукоять делали из теплого тополя или нежной ольхи, ремень кожаный под плечо правое подгоняли.
А еще позже щиты ковать из металла научились, чеканками искусными их украшать. Только теперь они были в форме капли, так тело воина прикрывалось полностью, надежно.
Щиты, метровые в обхвате, тяжелые получались, но поднимали их воины легко, ведь с самого детства мальчики учились носить их, под присмотром старших воинов, конечно. К четырнадцати годам любой русич лихо на коне скакал и щитами стрелы вражеские легко отражал.
А. Бубнов «Утро на Куликовом поле», 1947.
Клятва на щите, которую богатыри русские перед походом давали, была самой крепкой. К родной земле-матушке колено и голову преклонив, прижимая щит к груди, они верными и честными быть обещали. Связь триединой получалась: земля – щит – сердце воина.
Никогда они не разлучались со своими щитами. Оставить щит на поле боя значило струсить, сдаться. Со щитом или на щите – с честью возвращались богатыри с поля ратного. Со щитом – победителями. А на щите – убитыми, не побежденными. Но не без щита – честь потеряв. Взять на щит – так говорили о пленных.
Каждый щит, русскими мастерами-щитниками сделанный, значением был наполнен. Враги видели красные, цвета крови, победы и силы, щиты и понимали, что русичи к бою готовы: «.Русичи великая поля чремными щиты прегородиша…» (чремными – красными). Белым цветом щиты подкрашивали, когда с мирным походом шли. Знаками солнца на щите – яргами, кругами – свое уважение богу Солнца выражали и помощи просили в правом деле. В центре щита, по оси, змеевик – образ матери-земли изображали. Она помогала каждому защитнику праведному, силы давала. Зверей диких по бокам вырезали, чеканили: медведей, барсов, смелых и свободных. Птицы в верхней части щита воину легким и быстрым помогали быть.
«Смело иди в бой, Родина за тобой», – матери и отцы такое напутствие давали русским богатырям, со щитом в бой идущим. Хотя справедливости только ради нужно сказать, что русичи изначально очень мирными были.
Русские бранятся – только тешатся
Русичи верили, что СЛОВО прежде всего. Поэтому и язык наш в самом начале был очень мелодичным, певучим.
Время шло, враги на Русь нападать часто стали, пришлось русичам учиться защищаться – оборону держать, браниться. Бранники (воины) в битвах Родину-матушку защищали. Когда враги хотят земли твои разорить, дома сжечь, жен и детей полонить – как тут не начать браниться? Вот и появились в языке русичей бранные слова. Бранными словами ругаться стали. А потом и не только во время битвы с врагом, но и в миру. Так или нет бранные слова появились – уже никто точно не узнает. Но они в языке нашем остались, многие есть и сейчас, многие новые появились, некоторые очень привычные для нас, а некоторые удивляют.
Когда-то в старину люди из дерева вырезали своих богов. Получались деревянные фигуры в полную величину – болваны, маленькие – болванчики. Им молились, возле них просили о самом тайном. Но деревянные боги молчали. Всегда молчали. С тех пор молчащего человека стали сравнивать с болваном. Ну а сейчас и вовсе с болваном (деревянным или еще каким) сравнивают человека, которому нечего сказать. Потому что он глуп. Так это слово стало бранным.
Со словом «дурак» тоже история интересная произошла. Для наших предков это было обычное слово-имя «другак». Так называли ребятишек, которые рождались в семье последними. Тогда не принято было сразу настоящее имя давать, чтобы уберечь малыша от темного мира, вот и были «перваки», «третьяки», «другаки». По сравнению со старшими младшие дети всегда неопытными, неразумными были, поэтому и стало так: «другак» – значит глупый. Потом буква «р» из слова ушла, и мы сейчас говорим «дурак», если хотим отругать человека, обозвать его бранным словом.
Давно «мерзавцем» называли просто замерзшего человека. Он до того замерзал, что ничего теплого в его теле не оставалось. Теперь значение этого слова, конечно, очень похоже на старое, но смысл-то по-другому играет. Мерзавец для нас – очень неприятный человек, он совершает подлые поступки, и его не волнует мнение других людей, у него душа замерзла.
А вот еще слова, которые очень близки по смыслу своему: «сволочь», «волочить», «сволакивать». Волочили (везли) по земле или воде всякие тяжелые вещи, которые поднять сил не хватало. Сволакивали, например, озимый бурьян с пашни, потому что он совсем не нужен был, и называли его сволочью всякой. Так и повелось – сейчас сволочами ругают тех, к кому с презрением относятся.
Надо сказать обязательно, что русичи слова зря не тратили, уверены были: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь». Поэтому названия у них были меткие, точные.
И. Прянишников «Сельский праздник», 1870.
Женщину, которая погулять любила, в старину называли так: волочайка, гульня, енда (дикая кобыла), безсоромна (без стыда, значит). А такого же мужчину – бзыря (шатун), блудяшка, буслай (оболтус). Для нас такие слова уж странные совсем. Мало кто их помнит.
Если хотели как-то побранить за черты характера, то говорили, например, так: глазопялка – смотрит постоянно куда не надо, то есть глаза пялит, любопытный; печная ездова – на печи любит ездить-лежать, лентяйка; киселяй, колупай – вялый, медлительный, как кисель, человек; насупа – угрюмый, хмурый; сняголов – сорвиголова, не думает головой, когда что-то делает; чужеяд – паразит, нахлебник, чужое ест; поперешница – женщина, которая спорить любит, поперек идет; суемудр – слишком много суетится, когда мудрит, неумный значит.
Когда-то давно в русском языке появились и более суровые слова, вроде бы как татары их с собой привезли. Матершинными их назвали. Они по всему миру теперь известны. Но пользоваться ими хорошо воспитанный человек не будет. И мы
