Шрифт:
Закладка:
— Но ты же не виновен!
— А ты попробуй еще раз доказать им это! — грустно усмехнулся паренек. Я держала его за руку, специально заставляя идти чуть помедленнее — надо же хоть как-то тянуть время! Прекрасно понимая, что уже вряд ли получится что-то изменить, я все же не переставала надеяться на невероятное чудо. — Ты же уже пробовала вдолбить им в головы, что я не мог стать причиной исчезновения господина Доусона, и что у тебя получилось? Тебя тоже принялись закидывать камнями, эти изверг даже не посмотрели, что ты девушка. Нет, не стоит так рисковать еще раз, тем более все попытки выручить меня заканчиваются провалом. Видать, боги сами хотят забрать меня к себе! Похоже, я и их успел достать своими взрывами. Ну не расстраивайся ты так, ты же чуть не плачешь! Ты же буквально три дня назад говорила, что хочешь прибить меня! Так радуйся, твое желание сегодня сбудется!
— Ты хоть когда-нибудь можешь быть серьезным?!
— Зачем? Меня уже через час не станет, так зачем же портить этот последний час хандрой?
— Неужели тебе не страшно?
— Издеваешься?! Я в ужасе просто! Меня поколотили, у меня все тело в синяках, а теперь я иду к тому месту, где меня повесить собрались! Как ты думаешь, человек может в такой ситуации испытывать что-то кроме ужаса? Не будь тебя рядом, не поддерживай ты меня — я бы грохнулся еще во дворе господина Камминга!
Мы шли уже достаточно долго и успели выйти за пределы деревни. Я видела только спины деревенских жителей, ярко-голубое небо да поразительно веселую улыбку Олли. Даже грозящая опасность не смогла свести с его лица эту вечную ухмылку! Я молча шагала рядом с несчастным приговоренным, окунувшись в свои мысли. Почему все так плохо? Почему люди настолько жестоки, почему они хотят расправы над невинным, почему они хотят крови?! Прошло всего семь дней с нашего первого знакомства, а я, волей-неволей, умудрилась привязаться к этому слегка чудаковатому парнишке. Может, он и рассуждал не так, как все, верил в существование параллельных миров, развлекался опасными взрывами, но у него было большое сердце. И теперь его ведут на казнь… Тихонько всхлипнув и утерев слезу, я подумала, что с грохотом провалила поставленную передо мной задачу. Мало того, что себя подставила, так еще и не смогла вырвать хорошего человека из лап «правосудия»!
Наконец конвой остановился, люди разошлись в сторону, открывая нам обзор. Оказалось, что мы находимся на самых задворках деревеньки, совсем недалеко от леса. Я стояла у небольшого поля, поросшего летними цветами, в середине которого рос раскидистый дуб. Приглядевшись, я рассмотрела под мощными ветвями старую бочку, а также болтающуюся веревку. От этого зрелища у меня душа ушла в пятки, и я еще крепче вцепилась в парнишку. Подняв на него глаза, я едва слышно пискнула:
— Нет… Они что, серьезно?!
— Ты посчитала события последнего часа театральной постановкой?
— Это же… Что же, это виселица такая?! Они тебя к ней тащат!
— Ну да, это такой способ правосудия. Поверь, я и сам от него не в восторге, но что поделать, если сто пятьдесят человек решили познакомить тебя с веревкой? Удрать у меня не получилось, защитить себя тоже, значит деваться некуда. Эх, а жить так хочется…
— Хватит шушукаться, шагай! — послышалось откуда-то сзади, и один из деревенских сильно толкнул Олли в спину. Спотыкаясь, юноша заковылял по высокой траве.
— Может, все-таки без таких мер? — воскликнул он, обернувшись к бывшим соседям. — Мне еще жить и жить можно, я не хочу умирать! И вообще, я не признал своей вины! Ни я, ни мои взрывы не являемся причиной исчезновения господина Доусона!
Слова парнишки только подлили масла в огонь, и жители деревни зашумели еще громче:
— Замолчи!
— Он еще смеет разговаривать!
— Запихните ему в рот что-нибудь, пусть хоть немного помолчит!
— Иди, негодяй, хватит наше время тянуть!
Цепляясь за Олли, я вместе с ним шла сквозь высокую траву, а вокруг меня волновалось людское море. Мужчины и женщины, молодые и старые, ремесленники и крестьяне — все они смотрели на нас с одинаковой злобой. Лишь несколько человек проявляли сочувствие: краем уха я слышала восклицания, что так наказывать мальчика уж очень жестоко, ведь нет косвенных доказательств его вины. Однако подавляющее большинство обитателей деревни было «за» казнь.
Мы подошли к дубу и встали в его тени, сопровождающие заполнили собой всю поляну. От недовольно ворчащего сборища отделился господин Камминг с его приятелем-верзилой. Подойдя к нам, деревенский староста взял меня за руку и проговорил тихим, ласковым голосом:
— Ну что, пора, больше тянуть я не могу. Я и так позволил вам многое, обычно к преступникам никого не подпускают, а у вас была возможность попрощаться. Будь хорошей девочкой, отпускай его, а еще лучше отвернись — не стоит девушке смотреть на такое.
Обернувшись к мужчине, я прошептала полным слез голосом:
— Нет… Нет, он ни в чем не виноват, он ничего не совершал… Олли не виновен, он не мог убить человека, он добрый человек, он не способен на такое! Прошу вас, пощадите его! Вы же разумный человек, вы понимаете, что он не виновен!
— Это уже решенный вопрос. Все улики указывают на господина Гекса, а мне надо наказывать преступников. Отвратительное занятие, но что поделать! Если я сейчас его отпущу — в деревне начнется хаос, я должен, просто обязан сразу же наказывать людей за все преступления. Особенно такие серьезные. Ну же, не упрямься, ты задерживаешь нас всех! Отпускай брата, я же не могу тащить его дальше с тобой на прицепе.
— Нет, не отпущу! Вы хотите убить невиновного!
— Ладно, не хочешь по-хорошему — сделаем по-плохому. Ричард, держи ее покрепче! А мы с вами, Оливер, пойдем дальше.
Как только руки крепыша дотронулись до меня, я подняла такой визг, что, наверное, он был слышен по всей округе. Я не оставляла последних попыток удержать паренька, но вот деревенский староста аккуратно разжал мои пальцы — и подсудимый оказался вне досягаемости. Последний раз взглянув на меня и подмигнув, Олли послушно направился навстречу своей судьбе.
Он казался спокойным, только Хермис издавал протяжное, полное скорби карканье. Крошечная птичка носилась от юноши ко мне до тех пор, пока расстояние не стало достаточно большим, а затем, взволнованно чирикая, опустилась куда-то в траву. Я с
