Павел Иванович замялся.

Говори честно.

П а в е л  И в а н о в и ч. Если честно, куплю винца, принесу домой и за обедом, при тебе, немного выпью.

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а. Заходить никуда не будешь?

П а в е л  И в а н о в и ч. Я?

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а. Поклянись.

П а в е л  И в а н о в и ч. Не могу: это мистика.

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а  скрывается.

С е м е н  С е м е н о в и ч. Каждый раз?

П а в е л  И в а н о в и ч (со вздохом). Каждый раз.

С е м е н  С е м е н о в и ч. Пошли?

П а в е л  И в а н о в и ч. Пошли.

Берутся под руки и быстро уходят.

М и ш а (Марье). Ты за маленькими детьми ходить-то умеешь?

М а р ь я. Свои были. Троих младенцев господь прибрал.

М и ш а. Рекомендация так себе. (Тихонько трогает ребенка.) Как она, здоровенькая?

М а р ь я. Ничего.

М и ш а. А с пеленками как? (Дает деньги.) Вот на.

М а р ь я. Куда так много?

М и ш а. Ты купи эти… бандероли.

М а р ь я. По почте ее, что ли, посылать?

М и ш а. Не бандероли… Как их?.. Пакеты… То есть конверты. Вот. Ты ей конверты купи.

М а р ь я. В конверты только богатых младенцев заворачивают.

М и ш а. А кто тебе сказал, что она бедная? Ничего она не бедная. Что нужно, ты все говори. Игрушки какие… Кошку резиновую или трубу…

М а р ь я. Ну где ей на трубе играть! На ней не всякий большой сыграет.

М и ш а. Еще: вы ей имени шаля-валя не давайте. А то назовут черт те как, а потом и ходит девушка какой-нибудь Клеопатрой. За что?

В окне появляется  Е в д о к и я  П е т р о в н а. Она включает громоподобное радио. М а р ь я  и  М и ш а  спешат в дом. Из своей двери выходит А н д р е й  С т е п а н о в и ч.

А н д р е й  С т е п а н о в и ч (кричит). Гражданка, убавьте звук!

Евдокия Петровна выключает радио.

Жить нельзя. Ведь на весь двор, на всю улицу.

Е в д о к и я  П е т р о в н а. Ваши цветы тоже на весь двор пахнут, однако я не протестую!

Андрей Степанович безнадежно машет рукой и идет к своей двери.

Если б я сама от него не глохла, ни за что бы не выключила!

Из дома выходит  м а л ь ч и к  с доской на колесиках, встает на самокат и едет к воротам. Это сын Евдокии Петровны. Она напутствует его из окна.

Смотри, Игорь, если под машину попадешь, — ужинать не проси!

И г о р ь. Ладно! (Скрывается в воротах.)

Е в д о к и я  П е т р о в н а. Мадам Самозванцева!

В дальнем нижнем окне появляется  А н н а  М и х а й л о в н а  С а м о з в а н ц е в а. Постепенно появляются  ж и л ь ц ы  и в других окнах. О л я  выходит и вешает на веревку полотенце.

Анна Михайловна, сегодня мне звонили: предлагают купить маркетри. Маркетри — это что?

С а м о з в а н ц е в а. Маркетри… Я знала, всегда знала, но сейчас из головы выскочило. Во всяком случае, не берите.

Е в д о к и я  П е т р о в н а. Сегодня я откажусь, а вдруг завтра мне этого маркетри захочется? Что оно такое?

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а (из окна). Маркетри — это вроде маркизета.

М и ш а (из окна). Ничего подобного! Маркетри — острова на одном из океанов.

Е в д о к и я  П е т р о в н а. Я не безумная — острова на океанах покупать. Мар-ке-три…

О л я. Маркетри — это мозаика. Из дерева, из перламутра… На шкафах, на столах… (Спохватилась. Оборвала.)

Общее молчание. Все взоры устремлены на Олю.

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а. Ты откуда же такие слова знаешь?

О л я (после паузы. Нашлась, радостно). Я до вас у художника служила. Там шкаф был, его всегда «маркетри» называли. (Развязно напевает.) «Мой миленок драгоценный, он уехал от меня». (Уходит в дом.)

Ж и л ь ц ы  отходят от окон. Во двор выходит  А н н а  М и х а й л о в н а  С а м о з в а н ц е в а.

С а м о з в а н ц е в а. Доченька, Ирочка, кушай какао без меня. Бисквиты в буфете. (Видит в окне Прасковью Ивановну.) Прасковья Ивановна, я сегодня из окна вашим Колей и домработницей любовалась. Прелестная пара!

Прасковья Ивановна закрывает окно, Самозванцева обращается к окну, в котором показался  С е р г е й  С е р г е е в и ч.

Как ваше здоровье, Сергей Сергеевич?

С е р г е й  С е р г е е в и ч. Сердце.

С а м о з в а н ц е в а. Мы все не вечны. Но от сердца это мгновенно, без всяких страданий.

С е р г е й  С е р г е е в и ч. Благодарю вас. (Закрывает окно.)

Из дома выходит  М а р ь я  с ребенком. За ней — М и ш а. Анна Михайловна наклоняется над ребенком.

С а м о з в а н ц е в а. Ай-ду-ду! Когда ты вырастешь, я тебе непременно что-нибудь подарю. Он золотушный?

М а р ь я. Сами вы… (Уносит ребенка, на улицу.)

С а м о з в а н ц е в а. А-а, товарищ Застрелихин!

М и ш а. С добрым утром, Анна Михайловна. А Ирочка еще не вставала?

С а м о з в а н ц е в а. Ах, она вчера танцевала, хохотала до трех утра. Кругом режиссеры, хозяйственники!.. Ее привезли на шикарной машине… Цветы, воздушные шары!.. Вы сморщились?

М и ш а. Какая-то гадость в глаз залетела.

С а м о з в а н ц е в а (в окно второго этажа). Евдокия Петровна! Можно к вам на минутку? Я по делу, по делу! (Торопливо пересекает двор и входит в подъезд.)

Е в д о к и я  П е т р о в н а (в комнату). Убирайте сахар со стола.

М и ш а (подходит к окну Самозванцевых). Ираида Петровна!

Голос Иры: «Кто там?»

Это я, Застрелихин.

И р а (садится на подоконник). Не смотрите, я в пижаме.

М и ш а. Вчера опять танцевали среди режиссеров и цветов? И я не спал: всю ночь на копке вертелся. Конечно, я шофер, красочно выразить не могу, но переживаю еще хуже, чем в театре.

И р а. Ну, рассказывайте, что вы ко мне чувствуете?

М и ш а (после паузы). Религию.

И р а. Что-что?..

М и ш а. Я читал про древних греков. Они поклонялись своим красивым богам. А боги только и знали, что озорничали над ними. Грек ему жертву, а бог ему гадость, грек — жертву, а бог — пакость.

И р а. Вы смешно говорите.

М и ш а. Возможно, но мысли у меня невеселые. Машину сегодня подавать?

И р а. Я надеюсь, у меня скоро своя машина будет.

М и ш а. Она-то меня и доедет.

Возвращаясь от Евдокии Петровны, появляется  С а м о з в а н ц е в а. Она что-то пережевывает. Во двор, через ворота, не спеша входит  Е г о р  Г а в р и л о в и ч, грузноватый серьезный человек, дорого и скверно одетый. Трость. Перчаток нет. В руках сверток. Самозванцева торопливо обращается к Мише.

С а м о з в а н ц е в а. До свидания, Мишель, до свидания!

Миша видит Егора Гавриловича, понуро отходит. Ира скрывается за окном. Самозванцева устремляется к вновь пришедшему.

Здравствуйте, Егор Гаврилович! Вы прекрасно выглядите!

Е г о р  Г а в р и л о в и ч. Мне плохо глядеть не от чего.

С а м о з в а н ц е в а. Вы юморист.

Е г о р  Г а в р и л о в и ч. Нет, я не юморист. И другим не советую. Ира дома?

С а м о з в а н ц е в а. Входите, входите. (Идет к своему крыльцу.)

Е г о р  Г а в р и л о в и ч. Не беспокойтесь, я дорогу знаю. Вы, кажется, в город собрались?

С а м о з в а н ц е в а. Да, хотела пройтись, но прямо не знаю… у меня совершенно нет туфель для осени.

Е г о р  Г а в р и л о в и ч. Будут.

С а м о з в а н ц е в а. Знаете, мне бы хотелось на каучуке, а по ранту…

Е г о р  Г а в р и л о в и ч. Это вы сапожнику расскажете. Покупательную способность я вам предоставлю, а фасон вы мастеру объясните.

С а м о з в а н ц е в а. Ируля, к тебе Егор Гаврилович. (Идет к воротам.)

И р а (в окне). А, Жорж, заходите.

Е г о р  Г а в р и л о в и ч  входит в дом. Миша подходит к окну.

М и ш а. Как заходите? Вы же в пижаме. Сами говорили, что на вас