а то и все пятьсот назад. Древний клан Форестайнов владел множеством артефактов. Они собирали их по всему свету поколениями. Но не все найденные вещи приносили им счастье. Я слышала, что однажды кто-то из них наткнулся на деревянную табличку, от которой исходила странная сила. С нее-то все и началось.

— Что началось?

— Их упадок. Самая понятная, на мой взгляд, версия, что находка была проклята. Еще сказывали, что Форестайны чуть ли не передрались за деревяшку. Тут, увы, правды нам не узнать.

— А что она делала?

— Она усиливала способность владельца.

— Да, я бы за такую поборолся, — выдохнул я.

— Так или иначе, постепенно клан стал уменьшаться. Сокровища семьи начали появляться на всевозможных тайных аукционах, а сами Форестайны и вовсе сгинули.

— Как это сгинули?

— Умерли, — пожала плечами бабка. — Тут же знаешь как, не оставил наследников, вот и род весь вышел.

— Интересно, кого же я встретил тогда?

— Меня больше интересует, почему сейчас, — она подхватила чугунок и пошла к дверям. — Ты давай отдыхай.

И скрылась, оставив меня наедине с мыслями.

Почему я выжил после выстрела? Я помню, что ужасно болела грудь и живот. Туда и попал Юрка.

Я поискал глазами свою одежду, но бабка, видимо, выбросила ее от греха подальше.

Мне нужно срочно вернуться к Грете и узнать у нее, как такое возможно, что в меня вселился Форестайн, да еще и колдовал через меня.

Я упал на подушки и зажмурился, представляя черные скалы, но они почему-то не спешили меня пускать к себе. Вместо Изнанки я банально уснул.

* * *

— Людмила Петровна, это опять я! — с улыбкой сказал я, глядя на сотрудницу почты.

— А тебе ответ еще не пришел, — покачала головой она. — Или еще что отправить хочешь?

— Посылку! — я потряс коробкой, в которой были сложены останки Игоря и его медальон.

Я все собрал в плотный мешочек, проложил сеном, а сверху еще и письмо добавил. Повезло, что нападение тех двух браконьеров не повредили череп Смирнова.

— Я к вам часто теперь ходить буду, — я протянул посылку. — Вот на этот адрес нужно все отправить. И можете пометку сделать, что хрупкое?

— Конечно, сделаю, — улыбнулась Людмила Петровна. — А почему часто? На работу устроился?

— Можно и так сказать. Да. На работу, — я мысленно усмехнулся.

— Вот держи квитанцию. Все отправлю.

— Спасибо!

Я вышел с почти, прижимая к груди бумажки, и не мог перестать улыбаться. Права Грета, как дело сделаешь, сразу легко становится.

К ней, правда, мне пока не удалось попасть. Что-то мешало переходу, и сколько бы я ни пытался, Изнанка меня не принимала.

Я уже всю голову сломал, размышляя об этом. Даже к Еремею ходил. Он выслушал мою историю и, дернув уголком губ, сказал, что я перерасходовал силу.

А как я мог ее перерасходовать, если у меня ее и нет? На этот вопрос отшельник не ответил.

С другой стороны, старик Форестайн с того случая на дороге тоже не появлялся. Сначала я даже обрадовался, но потом даже скучать начал.

Так и прошли три дня: я пытался перейти на Изнанку, слушал Санька, который почти не вылазил из домика на дереве, лишь изредка наведываясь домой, да помогал Андрею по хозяйству.

Бабка только смурная ходила. Я слышал, как она все в сундуке своем копалась, ворчит себе под нос, да брови хмурила. Один день, вообще, с утра ушла и до вечера не появлялась.

Кстати, одежку мою она не выбросила. Я нашел ее на заднем дворе, куда ее повесили сушиться. Рубашка была целая, только какое-то пятно на ней было, как раз в том месте, куда пули ударили.

Я забрал вещи к себе в комнату и долго рассматривал. И совершенно случайно обнаружил, что над блеклыми разводами витают едва заметные искорки.

Остатки магии!

Мысленно выдав себе затрещину, я начал подробно вспоминать, что произошло на дороге.

Степан ударил кнутом два раза. Один пришелся на рюкзак, второй по руке. Я задрал рукав и посмотрел на кожу — чистая. Только волос нет, будто побрили.

Что это значит?

И тут до меня дошло. Отсутствие следов от пуль, сгоревший кнут и черные вихри.

Магия защитила меня! Форестайн использовал мое тело, чтобы использовать свою силу. Поэтому я жив!

Вот только огонь, он-то откуда? У старика не должно было быть такой способности. Единственный маг огня, с которым я пересекался, был призрак Евгения, дядьки Санька.

Я сразу вспомнил, как горело мое нутро в момент, когда я отпустил его. Неужели его магия передалась мне?

Это что же получается? Это и есть обещанная призраками сила?

У меня аж горло перехватило от осознания. Собственная душа забилась в груди дробным стуком, едва не выпрыгивая.

Значит, не я становлюсь сильнее, а они меня наделяют своими способностями? И именно поэтому камень Еремея так отреагировал на мою кровь. Все правильно!

Я закружил по комнате, смотря на свои ладони и пытаясь вызвать крохотный язычок пламени. Потом подумал, вытащил из шкафа свечку, поставил ее на стол, а сам сел напротив. И задышал, как учили.

Первые искорки затеплились уже на третьем повторе упражнения. По телу прокатилась волна жара, я даже вспотел, пока смотрел на торчащие белые нитки. Периодически накатывала дурнота, но я быстро с ней справлялся.

На седьмой фитиль затрещал, и свеча загорелась.

— Получилось! — заорал я, подпрыгнув со стула. — Я маг! Маг!

Перед глазами начала стремительно разворачиваться головокружительная карьера сильнейшего мага. Как я движением руки заставляю реки течь вспять, озеленяю пустыни и растапливаю снега.

Аж голова закружилась.

Меня сейчас даже не смущала боль, которую я испытываю, когда душа делиться со мной силой.

Надо отпустить как можно больше призраков! Значит, пора на Изнанку, раз здесь не упокоенных не осталось.

И едва подумал про черные скалы, как меня окатило холодом. Она все еще недоступна мне. Придется искать души здесь. А значит, одной Васильевкой дело не ограничится.

Податься в столицу? Туда мне сейчас тоже нельзя. Перед таким визитом в отчий дом нужно хорошо подготовиться.

Я сделал еще два круга по комнате и вдруг задумался. Да, Форестайн меня защитил от пуль, вот только поможет ли он мне в следующий раз? Как мне это понять, если я его даже не вижу?

Я машинально огляделся, пытаясь в солнечных лучах заметить темные завихрения,