Шрифт:
Закладка:
Я открываю рот, чтобы ответить, но карета вдруг снова кренится. На этот раз она резко клонится на бок, и я сползаю по сиденью прямо к принцу. Он обхватывает меня руками, то ли стремясь защитить, то ли намереваясь оттолкнуть прочь. Скорее всего, последнее. Но мне не суждено это выяснить. Карета вдруг резко останавливается, и мы летим на пол.
Франко приземляется на спину, прижимаясь плечом к нижнему краю противоположного сиденья. Я же распластываюсь у него на груди. Принц по-прежнему обнимает меня и, подняв голову, я вижу всего в дюйме от себя его лицо, ощущаю аромат жасмина и свежего ночного бриза. Резко вырываюсь из его объятий и скатываюсь на пол; щеки пылают, словно лесной пожар.
Он отшатывается.
– Что ты пытаешься сделать, самозванка?
– Я могла бы спросить тебя о том же, распутник!
Он садится, готовый бросить что-то мне в ответ, но вдруг замирает, и я внезапно понимаю, что вокруг слишком тихо. Ни щебета птиц, ни ржания лунных кобыл. Лишь где-то хрустит ветка, а после раздаются чьи-то медленные, крадущиеся шаги.
Я чувствую, как встают дыбом волоски на затылке.
– Что это? – шепчу я.
– Разбойники, – недовольно сообщает принц.
Глава 21
Эмбер
– Разбойники? – переспрашиваю я, а сердце испуганной птицей бьется в груди. – Что значит разбойники? Кто посмел бы напасть на королевский экипаж?
Тут же мелькает мысль о Сан-Лазаро. В прошлый раз именно так начиналось восстание. Сперва повстанцы небольшими группами нападали на послов, разъезжающих между королевствами, брали в заложники королевских сыновей и дочерей, племянниц и племянников.
– Не высовывайся, – советует Франко. – У них не всегда есть оружие, но, если нам не повезло…
– Кто на нас напал?
Приложив палец к губам, Франко делает знак молчать.
– Тихо, иначе я выставлю тебя из кареты. Заодно и проверим.
Он наклоняет голову, к чему-то прислушиваясь. Теперь шаги звучат ближе. Медленно перевернувшись, принц поднимается на ноги, держась сбоку от окна. Похоже, он чего-то ждет.
– Что ты делаешь? – шепчу я.
Он лишь мрачно, криво усмехается, а после тянется к двери.
– Сама увидишь.
Он распахивает дверцу. Из-за его спины я никого не вижу, но слышу чьи-то крики. Франко медленно, неторопливо делает шаг из кареты, потом еще один, теперь обеими ногами стоя на лесной подстилке. Я на четвереньках ползу вперед, страшась того, что могу увидеть. Сперва взгляд натыкается на спину Франко и поднятые руки, на тело, с головы до ног окутанное кружащимися тенями. Принц все дальше отходит от дверцы, и я замечаю чьи-то фигуры. Трое застыли на месте, и от принца к ним тянутся темные призрачные усики. Еще двое вдруг бросают ножи на землю и начинают пятиться назад. Но далеко уйти не успевают. Буквально через пару шагов их настигают усики, словно сотканные из дыма. Тени вцепляются им в головы, и нападающие застывают на месте рядом с первыми тремя.
Я же пытаюсь осознать, что вообще вижу. Принц мучает их? Или пытается подчинить? Кажется, странные темные шнуры окутывают фигуры все новыми тенями.
И тут я кое-что понимаю. На нас напали вовсе не приспешники Сан-Лазаро, а просто дети.
Человеческие дети.
Они нацепили шляпы и часть лица скрыли повязками из ткани, но кое у кого маскировка уже соскользнула. Я вполне могу разглядеть округлые уши, грязные, изможденные лица, испачканную одежду. Даже старшему и них на несколько лет меньше, чем мне, а младшему едва ли больше десяти. Сердце сжимается в груди. Они напоминают мне детей из Серого квартала. Или хуже того – из трущоб.
Я поднимаюсь на ноги и выскакиваю из кареты. Страшась слишком приближаться к принцу и его странным теням, я замираю в некотором отдалении от него.
– Франко, хватит! Они же просто дети!
Взглянув ему в лицо, я испускаю крик.
От былой привлекательности не осталось и следа. Теперь передо мной настоящий монстр. Под тонкой, прозрачной кожей пульсируют фиолетовые вены. Белок глаз исчез, сменившись непроглядной чернотой, а веки покраснели. Губы кривятся в злобной усмешке, а вместо пары изящных заостренных клыков теперь я вижу полный рот острых, длинных, испачканных кровью зубов.
Принц поворачивается ко мне, и я, снова вскрикнув, делаю шаг назад. В тот же миг его страшное лицо сменяется обычным. Усики отрываются от жертв, и тени начинают втягиваться внутрь, пока совсем не исчезают. Вокруг раздаются крики, и, отведя взгляд от принца, я замечаю, как пятеро испуганных детей убегают со всех ног.
Принц смотрит им вслед, а когда вновь поворачивается ко мне, в его глазах я замечаю ярость.
– Проклятие, самозванка! Зачем ты меня отвлекла?
– Во имя бездны, что ты с ними делал? – дрожащим голосом спрашиваю я.
– Я не обязан ничего тебе объяснять.
– Ошибаешься! Мне все равно, принц ты или нет, но если ты пытался убить человеческих детей… Ты не имеешь права!
– Я вовсе не пытался их убить, – цедит он сквозь зубы.
– Тогда что ты делал? – Я указываю на его лицо, которое еще минуту назад вполне могло бы принадлежать монстру из кошмара.
– Это всего лишь чары, – поясняет он. – Именно так я питаюсь.
– Ты – что?
Он лишь раздраженно стонет.
– Я пси-вампир. И не просто пробую эмоции на вкус, а питаюсь ими. Они поддерживают мои силы так же, как остальных – обычная еда. Я предпочитаю страх, с ним проще всего. Я сплетаю чары и пугаю тех, кто меня видит. А после пью бьющий через край страх, тем самым провоцируя еще больший, и потом выпиваю и его. Ясно?
Я скрещиваю руки на груди.
– Значит, ты вселял страх в этих детей и опустошал их.
– Они напали на наш экипаж. – Он машет рукой в сторону кареты. – Они отцепили Донну и Доминуса и чуть не украли наши колеса. Они бы продали их еще до заката.
– Наши колеса, – эхом повторяю я. – Пятеро голодных детей помешали тебе наслаждаться поездкой и попытались украсть колеса с кареты. Ты же посчитал вполне нормальным их мучить.
Он упирает руки в бедра.
– Эти оборванцы нападают не в первый раз. Самое время преподать им урок. Обычно на королевские кареты нацеливаются взрослые, надеясь прибрать к рукам сундуки с собранными налогами.
