- Правда, ма! – я вздохнул. – Ты ж у меня молодая, красивая… Тебе больше 25 никто не даст. Даже с конфискацией!

- Именно! – возмущенно подтвердила maman. – Он и так и сказал, что мне 25, не больше! А ведь мне 38… Скоро будет.

Она смущенно потупила глаза и замолчала. А ведь действительно, maman моя – еще молодая, а выглядит так вообще девушка девушкой. Что тут удивительного, что за ней стали ухаживать мужики? Удивительней было бы наоборот…

- Мамуль, а он… как? – спросил я. – Сколько ему хоть годочков? Не старикан? Или малолетка какой?

- Тьфу на тебя! – maman сделал вид, что обиделась. Она встала, отвернулась, зачем-то тронула одну книгу на полке в стенке, другую.

- Представительный мужчина, лет около 40, работает инженером на радиозаводе, - ответила она, не поворачиваясь. – Разведен. Детей нет. И завтра, - она резко повернулась ко мне, показала язык, - мы идём в кино! Понял?

- Как его хоть зовут-то? – поинтересовался я.

- Валера…

- А фамилия?

- Зачем тебе? – насторожилась maman.

- А вдруг он маньяк какой? – возмутился я. – Где тебя завтра искать?

- Спиридонов, - отмахнулась maman.

- Ну, и фамилия, - ехидно съёрничал я. – Спиридонов… и ты реально готова сменить гордую фамилию Ковалева на плебейскую Спиридонова? Нина Павловна Спи-ри-до-но-ва. Maman! Я был о Вас лучшего мнения!

Мать тут же дала мне леща.

- Хватит умничать!

На следующий день, проводив maman «в кино» (впервые на моей памяти она собиралась-наряжалась-красилась больше полутора часов), ближе к одиннадцати я зашел за Мишкой, который встретил меня совсем не радостно.

- В пять утра домой пришел, - пояснил он. – Вот чего тебе не спится, а? Воскресенье ведь!

- Помощь нужна, Миш, - сказал я. – Надо в цыганский дом сходить, жильцов «подёргать» насчет макулатуры.

- Какой макулатуры? – удивился Мишка.

- Ну, как всегда, типа, макулатуру собираем. У вас есть старые газеты, журналы, книги?

- Не понял…

- Одному мне не с руки. Подозрительно. А вот вдвоём, втроём – самый раз!

- За Андрюхой зайдем?

- Обязательно.

- А зачем вообще идти туда? Цель-то какая?

- Да хочу посмотреть, кто на место цыганской ведьмы заселился?

-Да? – удивился Мишка. – Ну, у каждого, конечно, свои тараканы…

Мы зашли за Андрюхой. Тот тоже пребывал в состоянии «нестояния». В общем, к цыганскому дому мы подошли уже ближе к полудню. Я даже уже порывался послать друзей и идти одному.

Сначала мы присели на скамейку возле подъезда. Мишка достал сигареты, по привычке предложил мне:

- Будешь?

Я, конечно, отказался. А ведь до травмы я покуривал и немало.

- Что ночью творили? – поинтересовался я.

- Погуляли, винчишка еще раз попили, - сообщил Мишка. – Хляпик притащил. Потом Андрюха домой пошел, а мы с Виталиком к Светке Захаровой попёрлись. У неё матушка в ночную смену работала. Вот мы у неё часов до трёх посидели, пока соседи возмущаться не стали.

- А что так?

- Да музыку слишком уж громко включили. У Светки новый альбом «Чингизхана» был и колонки АС-30.

Мишка докурил, бросил окурок под ноги, затоптал его.

- Пошли!

Мы сразу поднялись на второй этаж, позвонили в первую квартиру слева.

- Здравствуйте! Мы из школы, по поводу макулатуры. У вас старых газет, журналов, книг нет?

Дверь распахнулась. В проеме стояла высокая худая женщина лет под 50 с узким костистым лицом в махровом халате и цветастой косынкой на голове.

- Какая макулатура? – возмутилась она. – Здесь новоселы заехали!

- Лукича сдай своего! - послышался скрипучий старческий голос в глубине квартиры. – Половину книжных шкафов сразу освободишь.

- Не смей так говорить о Ленине! – возмущенно завизжала женщина, захлопывая дверь. Что там дальше происходило, можно было только догадываться, да и то по отдельным особо громким репликам, прорывавшимся через закрытую дверь. Звукоизоляция в доме оказалась на высоте!

Во второй квартире слева нам открыл дверь невысокий тощий мужичок аналогичного возраста, около 50 плюс-минус пару лет, с блёклой незапоминающейся внешностью. На наш вопрос он только отрицательно качнул головой и закрыл дверь. Судя по словам Майки, это был замсекретаря парткома завода Енкин Николай Петрович. В первой же квартире, получается, жила секретарша-машинистка со смешной фамилией Короткая.

В третьей квартире – двухкомнатной по планировке – нам дверь никто не открыл. По словам Майки там жил новый парторг кислотного цеха Григоров с женой. Неплохо так получить – «двушку» на двоих!

А вот в четвертой… Стоило мне нажать кнопку звонка, как дверь сразу распахнулась да еще и нараспашку, как будто нас ждали.

- Мальчики! – сказала, словно пропела высокая худощавая блондинка с копной золотистых волос и настолько правильными чертами лица, что можно было прийти в отчаяние. Длинный белый шелковый халат облегал её, как тесная перчатка руку, демонстрируя все достоинства и прелести фигуры. Я ощутил реальную магнетическую волну, идущую от неё. Михаил и Андрей, глядя на неё, замерли и, кажется, даже дышать перестали.

- Мальчики! – повторила блондинка. – Слушаю вас внимательно.

- Это… Мы… - хотел что-то сказать Андрей и замолк.

- Мы из школы! – выдохнул я. – Собираем макулатуру. У вас, случайно, старые журналы, газеты, книги не завалялись?

- Макулатуру, значит, - улыбаясь, хмыкнула блондинка. – Нет, макулатуры у меня нет. И вряд ли вы здесь её у кого-нибудь найдёте.

Она стояла в дверях, словно чего-то ожидая, причём смотря прямо на меня, и я выдал:

- А у вас попить не найдется?

Она заливисто, словно колокольчик засмеялась.

- Ну, заходите!

Мы, неловко толкаясь и мешая друг другу, завалились в прихожую и замерли. Блондинка направилась на кухню.

- Охрененная девица! – восхищенно прошептал ей вслед Мишка, любуясь, как перекатываются под тонкой тканью халата упругие ягодицы. Андрюха в ответ только глубоко вздохнул и сглотнул слюну.

Я услышал, как зашумела вода из-под крана. Я двинул Мишку и Андрюху вперёд себя, а сам у них за спиной сунул руку во внутренний карман, достал пушистый комочек, поднес к губам и прошептал:

- Запомни!

И снова засунул руку во внутренний карман, выкладывая комочек обратно.

Блондинка вернулась,