А между тем, для самой Альбины механизм её силы оставался необъяснимой тайной. Она сама не понимала, как сводила у страждущих фурункулы и бородавки, как снимала головную и зубную боль, и как работали (но чаще всего не работали) её проклятия.

На заводе Альбина устроилась совсем неплохо. Закрутила роман с самим директором предприятия, но не так, чтобы «в омут с головой», а чуть-чуть, в меру, чтобы и удовольствие получить вкупе с материальной поддержкой, а любовник голову не потерял, в семье остался. Кстати, в результате этой интрижки, директор, котором было уже под 60, даже остался в выигрыше - любовница в меру своих сил поправляла ему здоровье, избавив начисто его от мигрени, простатита и ревматизма.

Неудивительно, что при первой же возможности он сразу же отблагодарил её, предоставив своей властью отдельную двухкомнатную квартиру.

Квартира Альбине откровенно не понравилась. Во-первых, дом был на окраине города, где даже приличного кафе не было. Тем более, что готовить сама она крайне не любила. Во-вторых, здесь, в поселке не было ничего из развлекательных заведений. Посетив однажды клуб, Альбина зареклась в дальнейшем сюда ходить – на танцах были одни озабоченные юнцы да не совсем трезвые представители пролетариата, от которых, извините, пахло немытым телом и перегаром, и неизвестно, чем больше. Ну, и в-третьих, про эту квартиру ходила недобрая слава. Соседи нашептали Альбине, что в её квартире жуткой смертью умерла цыганка-ведьма, которая не смогла никому передать свою силу. А значит, место считалось проклятым. Правда, никаких признаков этого Альбина не обнаружила, но тем не менее, жить в постоянном ожидании незримой опасности ей не хотелось.

Сегодня с утра она от души выспалась, сварила и выпила чашку кофе (на это да плюс еще сварить парочку яиц у неё сил и желания хватало) и хотела было уже заняться, наконец, уборкой, как в дверь позвонили.

На пороге стояли трое юнцов-школьников, которым нужна была какая-то макулатура.

Альбина оглядела их с желанием грубо обругать и немедленно захлопнуть дверь, как, встретилась взглядом с самым рослым из них, зеленоглазым блондином. У неё впервые в жизни сердце вдруг ёкнуло и забилось часто-часто.

Блондин с зелеными глазами! А ведь, после того, как она приняла дар от старой ведьмы, у неё тоже глаза поменяли цвет на зеленый! Да и сама она тоже – блондинка!

Хорошо, что парень попросил пить. Она поспешно ушла на кухню, открыла кран и перевела дух. Налила воды в первую же попавшуюся под руку кружку и прошептала в неё «Не дышу, ворожу. Из меня выдох, в тебя вдох. Чтоб ты без меня сох!». Кружку она передала в руки блондину. Тот посмотрел в неё, как будто увидел наговор, но, тем не менее, мелкими глотками выпил всё.

- Спасибо! – он с вежливой улыбкой передал ей кружку обратно. А ей впервые за много лет, наверное, аж со школьной скамьи, почему-то стало страшно.

Когда они ушли, она выглянула в окно. Блондин, словно почувствовав её взгляд, остановился, обернулся и посмотрел, такое ощущение, что прямо ей в глаза. И это метров за пятьдесят от её окна! Альбина отскочила от окна. Сердце сжало тяжким обручем.

Глава 26

Глава 26

Светкина коленка.

Барабашку я выпустил вечером в понедельник, выждав два дня. Задачу ему поставил несложную – всю ночь не давать спать, но особо не хулиганить, посуду не бить, книги не рвать, вещи не ломать. Да и шуметь не очень громко, чтоб остальных соседей не тревожить.

Собственно, из расчета, что дело новое, не совсем опробованное. Да и Кубанова, похоже, неожиданно оказалась ведьмой. Не хотелось бы входить опять в конфронтацию.

В понедельник в школе ничего такого экстраординарного не произошло, если не считать, что Наташка влепила сходу, сразу же после начала урока (а алгебра была как раз первым уроком) двойки Андрюхе и Мишке.

Вызвала к доске и стала спрашивать. Андрюха всё-таки чуточку потрепыхался, но всё равно махнул рукой и спёкся. Мишка, глядя на него, даже не стал дёргаться.

Потом Наталья Михайловна посмотрела на меня, хотела вызвать к доске, но почему-то передумала. Я ей едва заметно улыбнулся и кивнул головой. Она нахмурилась и стала объяснять новый материал, передумав даже проверять «домашку».

- За танцы? – тихо предположила Светка.

Утром во вторник, как только рассвело, барабашка вернулся, залег спать в свою шкатулку. В это время я как раз выходил на пробежку на стадион. Пробегая мимо цыганского дома, заметил, что в окне блондинки-ведьмочки горел свет.

Я усмехнулся – наверное, всю ночь горел?

Во время выполнения упражнений на растяжку Светка, словно невзначай, бросила:

- У нас сегодня четыре урока. Можем после уроков ко мне пойти. Или ты передумал?

Я на минуту замер, соображая, что она хотела сообщить. Потом понял:

- Давай попробуем!

Хотя изначально я сегодня планировал съездить в спортзал восстановиться в секции: занятия раньше у нас проходили по вторникам, четвергам и, для желающих заниматься общей физподготовкой, по субботам.

Maman в понедельник вернулась на пару часов позже обычного, пояснила, что «гуляла». И по её довольному лицу было видно, что прогулка ей пришлась по душе.

Вот и сегодня перед уходом на работу она тоже сообщила, что задержится. Я хихикнул, мол, «дело молодое».

- Балбес! – бросила maman, слегка щелкнув меня о носу.

В школе Светка вела себя как ни в чём не бывало. На уроках слушала учителей, отвечала. Иногда пихала меня кулаком в бок, если я вдруг отвлекался. Правда, несколько раз я ловил её пристальный, серьезный до крайности и, словно, изучающий, чуть ли не препарирующий меня, взгляд.

После уроков я, виновато разведя руки перед Мишкой и Андрюхой, дескать, любовь у меня, подхватил Светкин портфель, направился вместе с ней.

- Есть хочешь? – первым