но меня лично не раз выручала парадоксальность мыслей и поступков. Немцы привыкли к шаблонам, им так проще. Ломай стереотипы, иди наперекор, предлагай неожиданное. Не зря еще Пушкин верно подметил, что «опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг».

Собеседник кивнул, но резидент заметил, что парня мучит какой-то вопрос.

– Что ты еще хочешь спросить?

– Север, это надолго? Вся эта моя начинающаяся немецкая жизнь. Я вернусь или теперь это моя жизнь навсегда?

– Не знаю, – честно ответил резидент. – У нас с тобой особенная работа. Если у тебя все получается, то ты думаешь: «Сколько можно жить в этой чужой шкуре. Я хочу быть самим собой». А если ты возвращаешься на родину, то тебя мучает тоска, тянет опять к этой закордонной жизни, полной опасности, риска и приключений. Вот такой парадокс, брат. Полжизни здесь, полжизни там. Попробуй определи, какая из них лучше, – обе твои. Вот и получается: хоть эдак, хоть так, все равно мордой об косяк.

Они обговорили условия для связи – плановой и экстренной.

В связи с важностью операции Север временно обосновался в Гейдельберге. Они с Батыем уже обменивались планами атаки на казармы Кемпбелла. В этот раз к ним на конспиративной квартире присоединился еще один крепкий мужчина, которого Саблин представил только по позывному.

– Знакомься, Батый, это Хват. Он со своими ребятами пойдет внутрь. Во избежание недоразумений ты должен знать его в лицо. Теперь давайте, товарищи офицеры, разберем диспозицию. Первое. Хват с бойцами легально заходят на объект.

– Какая легенда? – поинтересовался Батый.

– Давай детали потом, – резидент, как ответственный за проведение операции, не хотел изначально вязнуть в мелочах. – Хват, на вас основная задача, мы, по сути, занимаемся обеспечением, поэтому излагай свои шаги, мы будем подстраиваться.

– Хорошо. Итак, заходим, пока объясняемся с дежурным на входе, осматриваемся и готовимся к работе. Значит, именно в это время вы должны громко отвлечь внимание от нас. Лучше всего, если это будет взрыв.

– Согласен, – поддержал коллегу Юрген. – Я предлагаю подогнать вплотную к контрольно-пропускному пункту автомобиль и взорвать его. Это и шум, и сразу освободит моим ребятам путь к казармам.

– Помещение КПП не капитальное, всего один этаж, правда, до шлагбаума десять метров. Килограмм тридцать тротила понадобится, – высказал свое предположение Хват.

– Думаю, двадцать будет достаточно, – включился Батый. – Мы снесем машиной шлагбаум и проскочим вплотную к КПП.

– Тогда хватит, – согласился гость. – Как только вы рванете, мы под прикрытием переполоха движемся вот сюда, – он показал на плане помещения. – Решаем вопрос с дверью в зависимости от ситуации. Если высунутся от любопытства и сами отворят, хорошо. Нет – у нас есть универсальная отмычка.

– Шашка динамита открывает любые двери, – с улыбкой поддержал товарища Юрген.

– У нас кое-что посовременней динамита, – не удержался от гордости Хват. – Итак, заходим, всех присутствующих загоняем в кабинет начальника, вот сюда, и изолируем. Начинаем работать. Вот здесь надо, чтобы никто не мешал нам сделать свое дело.

– Сколько времени вам надо? – Саблину импонировало, как молодые диверсанты по-деловому, грамотно обсуждают детали. В свое время он проходил срочную службу в частях спецназа Главного разведывательного управления Советской армии, хорошо знал диверсионное дело, провел несколько острых операций, так что мог квалифицированно оценить уровень подготовки молодежи.

– Семь-восемь минут, затем отход.

– Я так и прикидывал, – заявил Батый. – После подрыва КПП наша вторая машина залетает на плац. В арке никаких ограничителей нет, поэтому мы сразу попадаем на площадь. Размер – как два футбольных поля, мощенных брусчаткой. Прусаки знали толк в парадах – есть возможность для маневра. Машина на средней скорости за это время успевает сделать два круга. В это время бойцы ведут ураганный огонь с обоих бортов из автоматов. По окнам казармы, по зданиям по периметру. Пару раз шарахнем из гранатомета по казарме, где располагается караул, чтобы не геройствовали.

– Как ты собираешься стрелять из гранатомета, если у тебя в каждом окне машины по стволу автомата? – удивился Хват.

– Так у нас будет машина без окон, с открытым верхом. Пятый с заднего сиденья очень удачно может шмальнуть.

– Грамотно. Красиво живете – на кабриолетах катаетесь, – оценил приезжий. – Жестяная крыша все равно ни от чего не защищает, нафиг ее – и кругозор для стрельбы сразу улучшается. Грамотно.

– Мы так катаемся, пока не услышим ваш взрыв, – и тогда обратно, через арку уматываем с поля боя. Годится? – Батый вопросительно посмотрел на коллег.

– Вполне, – оценил Север. Он обратился к Хвату: – Как планируешь уходить, чтобы они тебя случайно не зацепили, вы же тоже будете в американской армейской форме?

– Не зацепят. Мы не будем выходить в сторону плаца или КПП. В торце казармы есть два больших окна, мы уйдем через них.

– Тогда вопросов нет. Итак, товарищи диверсанты, основная канва операции понятна, давайте с секундомером еще раз пройдемся по плану.

Три склоненных над картой человека еще долго и тщательно обсуждали детали предстоящей операции, рассматривали разные варианты возможных осложнений и непредвиденных ситуаций.

Глава 11

Их было четверо. Крепкие, как на подбор, ребята в ладно подогнанной форме с одинаковыми чемоданчиками и вещмешками за плечами. Их командир, капитан, предъявил дежурному на посту сопроводительные документы. Там значилось, что специалисты по работе с вычислительной техникой командированы в распоряжение начальника информационного центра.

Сержант мельком взглянул в документы и направил вновь прибывших к дежурному по гарнизону. Глядя им вслед, постовой испытал непонятную тревогу. Документы на первый взгляд в порядке. Форма сидит на них ладно, все по уставу. Вот именно, все слишком правильно. Все пуговицы застегнуты, ремни не болтаются, честь отдают четко. Все слишком идеально. Где вы видели американского солдата, чтобы у него пилотка не сбилась на самый затылок, чтобы ботинки были начищены до блеска, а галстук был затянут под самое горло? Сейчас в армейской среде особым шиком считалось ходить с приспущенным галстуком, специально зауженным до состояния веревки.

Новички даже от КПП до входа в казарму Кемпбелла шли четко в ногу, в то время как для янки было привычнее ходить вразвалочку, демонстрируя не то чтобы пренебрежение к уставу, а в большей степени наплевательское, снисходительное отношение к аборигенам. Да и у старшего проскальзывал какой-то акцент. Может, австралийский? Кроме тревоги, у сержанта не было других чувств, и он постарался поскорее забыть о своих ощущениях. Начальству виднее, пусть сами разбираются.

Сержант был прав. Уровень дисциплины и отношение к форме в Советской армии были гораздо выше, чем в армии США. А эти бойцы были военными не только по призыву, но и