Не удивил и тот факт, что семьдесят два процента людей, принявших участие в опросе, считали, что спортсмены обладают особыми привилегиями. Только тридцать четыре процента считали, что они этого заслуживают. И хотя я не могла этого доказать, но была почти уверена, что девяносто процентов подобных ответов принадлежит спортсменам.

Линдси поздравила меня с успешным исследованием и заверила, что не может дождаться полной истории. Гнетущую мысль о том, что в словах профессора Джессопа была хоть толика правды, я отбросила в сторону, вместе с образом безукоризненной во всех отношениях ведущей новостей, которую я боялась видеть в своем будущем.

Журналистские расследования всегда были моей мечтой. Но каждый раз, когда я читала язвительный комментарий в адрес спортсменов, испытывала крошечный укол боли.

Вот почему в субботу утром, прежде чем приступить к опросу, я собралась с духом и постаралась приготовиться к тому, что там обнаружу. Я пролистала комментарии до того места, где остановилась вчера вечером, и начала читать самые последние ответы:

«Да вы, мать вашу, издеваетесь? Мы пашем как проклятые, да так, что обычным студентам и не снилось. У нас помимо всего, еще тренировки и игры, чего у вас и быть не может!»

«Забавно, они считают себя обычными, и в тот же момент утверждают, что лучше остальных».

Следующий, очевидно, другой спортсмен, использовал слово «линивые» при сравнении с большинством, предполагаю это значило «ленивые». Но тут же он упомянул, что его средний балл держится на 4.0. Что-то здесь не сходится, дружок.

Похоже, даже стоимость обучения спортсменов, которая выше в три — шесть раз, не избавляет от плохой грамматики и множества неправильно написанных слов. Я бы скинула несколько ошибок на Т9 и опечатки, но некоторые едва можно прочесть — хотя, уверена, что ругаются они отменно. Печально, но до того, как он напечатал «STFU» (Примеч. STFU — сокр. от «shut the fuck up» — «заткнись, к черту») парень казался вполне дружелюбным.

Справедливости ради стоит отметить, что было и несколько более обоснованных мнений — немногочисленных и затерявшихся среди прочих.

Что же касается «обычных», «нормальных» студентов — как нас тут определили — высказывались мы ненамного лучше. В большинстве комментариев упоминались университетские скандалы, которые я уже изучала, а некоторые приводили хорошие аргументы в мирном ключе. Но потом возникали комментарии, похожие на последний, появившийся только что:

«ЗАТКНИСЬ, безмозглый придурок! Хватит ныть о бесплатных поездках, это не так уж и тяжело — несколько кардиотренировок и пара игр. Если ты действительно бываешь на своих занятиях, то видимо не часто. Почему бы вам не собраться и не поехать в страну третьего мира, чтобы посмотреть, насколько ваш спорт никчемен в общей картине мира. Это всего лишь ИДИОТСКИЙ СПОРТ, а не вопрос жизни и смерти в Уганде».

Боль, боль, боль, пока моя грудь не запылала от извергнутой ненависти.

Один укол боли за другим, еще и еще, пока мое сердце не переполнилось вплеснувшейся ненавистью.

Рациональные аргументы давно уже были отброшены обеими сторонами, превратившись в соревнование — обваляй противников в грязи, а расстояние между «нормальными» студентами и спортсменами из широкой долины превратилось в Большой Каньон.

Серьезно, как люди могут быть такими враждебными? Еще в начале недели, я тоже немного злилась, когда спортсмены высказывались, не скрывая превосходства, но я никогда не хотела, чтобы все скатилось к подобному. Мне нужны были мнения, но не такие конфликты между людьми.

Возможно, анонимность давала нам слишком много свободы.

К моменту, когда я собралась на субботнюю игру, мои внутренности уже завязались в тугой узел. Боль, которую я испытывала, читая гневные комментарии, выросла и плотно поселилась в груди, затмевая желание справедливости и равенства, переполнявшее меня в самом начале работы над статьей.

С того дня я пару раз была в раздевалке вместе с хоккеистами, мы также играли в пьяные игры. Некоторые из этих злых комментариев могли принадлежать игрокам на льду, но эти слова не отражают их личности. Горячие темы, как правило, выявляют худшее в каждом, неважно спортсмен ты или нет.

Черт, как же я смогу войти в раздевалку и вести себя нормально? Я боялась, что они только взглянут на меня и каким-то образом поймут, что я ответственна за опрос.

Наверное, именно это должно было меня беспокоить больше всего, но девятнадцатый номер только что забил первый гол, и все остальное ушло на второй план. Несмотря на правильность решения, отгородиться от этого парня будет нелегко, особенно учитывая, что его присутствие затмевало все вокруг и отрезало поступление кислорода в мой мозг.

Я улыбнулась, когда остальные парни бросились на него. Это было больше похоже на наказание, чем на поздравление, но я могла чувствовать счастливые флюиды отсюда, и после нескольких дней без них, мне хотелось наклониться ближе и впитать их.

Лайла посмотрела на меня.

— Я сильная, — сказала я, хотя мне было намного легче чувствовать себя так, когда между мной и Хадсоном было больше пространства.

Учитывая, что нас все еще разделяли несколько рядов кресел, стеклянная стена и тридцать-сорок футов льда, я беспокоилась, удастся ли мне сохранить свою решимость, когда мы окажемся в одной комнате.

— Я собираюсь разорвать этот круг.

— Как раз собиралась спросить, все ли с тобой в порядке.

Откуда она всегда знает, в какой момент я готова сорваться? И почему мне вдруг хочется плакать? Сморгнув слезы, я мысленно отругала себя за то, что они вообще появились.

Лайла поерзала на стуле и положила руку мне на предплечье.

— Не хочу, чтобы ты снова пострадала, но… Надеюсь, я дала тебе не очень плохой совет.

— Совсем нет, уверена, это к лучшему, — делаю глубокий вдох, медленный выдох. — Милые ботаники заслуживают шанса, как и я.

Как только игра закончилась, я направилась в раздевалку. Передвигаться в туфлях было нереально тяжело, будто они приросли к земле, и это, не считая их скучного вида.

Несмотря на мою усердную работу, чтобы сделать обзоры игр более интересными, эта часть моей работы теперь казалась полной ложью, и даже прохладный воздух от кондиционера в раздевалке не мог остудить мои нервы, из-за которых я потела как лошадь.

Чтобы как-то облегчить это чувство, я записывала каждое слово, произнесенное ребятами, решив, что обязательно упомяну о великолепном взаимодействии внутри команды в своей статье.

Мой пульс учащался каждый раз, когда я ощущала Хадсона, оказавшись вместе в одной комнате. Игнорировать его присутствие становилось почти невозможно.

Получив три вполне приличных