маг! Если там что-то объявиться, то я просто сравняю этот бесценный археологический памятник с землёй! Я это могу, просто шуметь не люблю. Или ищи себе пещеру, если пожелаешь, а утром свидимся.

— Каждый раз ты выбираешь самое глупое и делаешь так! Нельзя подходить к руинам древних времён! Нельзя! — крикнул ему вслед киноцефал.

— Прости, Дружок, но я исследователь! Если я не могу получить хоть крупицу знаний здесь, то все мои блуждания по Дикой земле ничего не стоят! Я не намерен подвергать свою жизнь такой опасности без смысла! Без пользы!

Гавкнув что-то грубое, охотник метнулся обратно, туда, где деревьев было больше и кроны их всё ещё вздымались высоко.

— Что ж, видимо, мы слишком устали друг от друга.

Путь волшебника шёл под пологий склон. Разбрасывая перед собой снег небольшим усилием воли и кутаясь в живой плащ, он ощущал, что плавно спускается. Зимние осадки могли смазать впечатление, но Тобиусу казалось, что когда-то очень давно на этом месте могло быть озеро. Деревья, даже обычные, давно остались позади и пространство вокруг непривычно расширилось после относительной тесноты чащоб. Приходилось идти медленно, ибо почвы под снегом были коварно пересечены, а также оказалось, что окраинные постройки, хоть сколько-нибудь различимые над естественным рельефом далеко отступали от более заметной сердцевины. Это волшебник понял, споткнувшись обо что-то и чуть не рассадив себе лоб.

Волна мыслесилы, исторгнутая им по возвращению на ноги, открыла холодную безжизненную землю, на сто шагов вокруг испещрённую неравномерными большими и малыми холмиками. Не поленившись и убрав верхний слой почвы, нанесённый ветром за многие годы, Тобиус изъял из холмика камень более-менее правильной, угловатой формы. Промывка водой под высоким давлением содрала с него внешнюю черноту и предположение подтвердилось, — вокруг, в этой впадине было полным-полно маринита. Стало понятно, отчего наземная флора отступала, деревьям казалось, что они росли на морском дне, даже трава не прижилась.

Маг выбрал место поровнее и стал наносить на него угольком чертёж чар Взор Кутруба, наполнил их силой и взглянул сквозь толщи вниз, туда, где простирались ровные линии маринитовых коммуникаций, поглощённых почвой, а также встречались правильной формы пустоты. Земля похоронила под собою некогда обширную инфраструктуру, огромные залежи маринита, драгоценного камня, пущенного на строительный материал. Поразительная расточительность. Да и где его ухитрились взять? До моря далеко, а залегает маринит в очень глубоких безднах.

— Тайны, тайны, тайны, чем дальше идёшь, тем больше тайн, Лаухальганда.

Солнце уже почти коснулось нижним краешком небозёма на западе, там, где теперь, без преграды древесных крон, можно было увидеть белые горные пики, самую дальнюю оконечность безымянного хребта. С востока Вестеррайх ограждал от второй половины мира неприступный Драконий Хребет, но сам Доминион Человека стелился плодородными равнинами и пышнотравными изумрудными холмами. Лишь западные пределы Риденского королевства задевали краем высокие и малоизученные Сельвийские горы. Вот они, кстати, стоило посмотреть на восток и над бескрайним морем деревьев вспыхивали алым закатным солнцем острые макушки. Это завораживало.

Но надо было торопиться и, выглядывая в снегу гипотетических притаившихся хищников, Тобиус полетел к руинам.

Время постаралось над ними, вода и ветер принесли землю, зачернили немногочисленные сохранившиеся останки зданий, нескольких… то ли улиц, то ли широких коридоров. Сохранились, правда, некоторые порталы и проёмы более скромные, а ещё колонны. Много их стояло вокруг, чудом удержавших капители, либо же наполовину сломанных, рассыпавшихся. Когда-то на них были рельефы, но теперь камень походил на слизанный леденец без ясных очертаний. Подобные же неразборчивые узоры растекались по уцелевшим порталам, ведшим некогда, быть может, в дома или просторные залы.

Археологическая экспедиция, вот что было нужно.

Тобиус остановился, ненадолго унял исследовательский зуд, отстранил от себя книгу, в которую увлечённо заносил наброски грядущей статьи, и призадумался. Он выдавал себя в наступавшей ночи, светил всему Дикоземью, приглашаю чудовищ на трапезу… мотыльки погасли.

Всё ещё не чувствуя поблизости ничьего присутствия, никакого аномального поведения ткани реальности, волшебник решил облюбовать для ночлега небольшой закуток между двумя уцелевшими стенами. Что это было раньше, проулок или тоненький коридорчик, оставалось только гадать. Для безопасности он перекрыл своё убежище снежными стенами. Защитить они ни от чего не могли, но зато прятали предательский свет.

Лаухальганда выплевал много топлива. Поняв, что хворост, шишки и прочие мелочи могут быть полезными, этот ушастый мячик, катясь по лесу глотал много чего несъедобного и успел подкопить небольшой запас.

Тобиус уселся возле огня отправил кусок добытой Дружком накануне оленины жариться на палке и задумался над страницами своей книги. Он рассматривал чертежи ещё не составленных заклинаний, свои наброски, свои попытки, свои поиски; концепции, которые обдумывал. Вот, например, специальное плетение для нарушения чужих плетений, заклинание, которое распускало бы чужие заклинания, перекусывало бы основные контуры, как специальные ножницы перерезают проволоку в кузне. Трудно придумать, чем бы оно сгодилось, скажем, в бою, быстрые заклинания таким методом не остановить, но зато намного проще обезвреживать магические ловушки, не надо распутывать их целиком.

Или вот другое заклинание, это уже интереснее, его осталось доработать и будет прекрасный образец. Медицинская техника по сути своей, с легчайшим налётом пресветлой люменомантии1, чары, удаляющие мёртвую органику. Отлично помогут в борьбе с некрозом, а ещё с материальной нежитью. Убить, возможно, не убьёт, но временно развоплотить вампира вполне сможет.

# # 1 Магия Света, практически утраченная ветвь Искусства.

Были и иные, амбициозные и скромные, чересчур мудрёные или слишком глупые. Время от времени он изымал их со страниц трёхмерными моделями, крутил так и эдак, правил, переправлял, вновь бросал. Составление новых заклинаний — вымученный творческий процесс, вдохновлённый надеждой на чудо.

На грани слышимости зазвенел колокольчик, чей голосок мог слышать только Тобиус. Оповещающие чары сообщали магу, что охранный периметр пересечён. Сквозь стены можно было различить крадущийся сгусток жизни о четырёх лапах, осторожный, неспешный, принюхивающийся.

По воле мага часть снежной стены раздвинулась.

— Подсаживайся к огню, Дружок.

От такой неожиданности киноцефал смешно подскочил.

— Я знал, что ты здесь! — яростно пролаял он.

— Не знал, но чуял, даром что ли остатки того оленя жарятся? Иди, иди, Дружок, гостем будешь.

Псоглав осторожно прошёл через снежную стену, которая сомкнулась за ним. Явился он не с пустыми