– A вы знаете? Мамыкина снимают — За разврат его, за пьянство, за дебош! – Кстати, вашего соседа забирают, негодяя, — Потому что он на Берию похож! И словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, A беззубые старухи Их разносють по умам! Их разнооосють по умам!

За антирелигиозной кампанией последовал удар по армии. 15 января 1960 года Президиум Верховного Совета СССР принял Закон «О новом значительном сокращении Вооруженных Сил СССР», постановив:

Статья 1. Провести новое крупное сокращение Вооруженных Сил СССР, а именно на 1 200 000 человек.

Статья 2. В связи с этим расформировать соответствующее количество частей, соединений, военных училищ Советской Армии и Военно-Морского Флота, соответственно сократив вооружения, а также уменьшить расходы Советского Союза на военные нужды по Государственному бюджету СССР.

Ряд историков, да и просто очевидцев тех событий, уверены, что хрущёвский «миллион двести» стал одной из самых страшных трагедий, которые наша страна пережила в ХХ веке. Многие фронтовики были уволены из армии без пенсии – некоторым до нее оставалось несколько месяцев… Офицеры, проливавшие кровь за Родину, уходили на «гражданку», молча проглотив обиду. В армии началась дедовщина, потому что после 1960 года офицеров, которые были готовы служить не за страх, а за совесть, в армии стало на порядок меньше.

Поскольку весь этот произвол повторился в «блаженные» 1990-е, сегодня важно нащупать под ногами ту единственную точку опоры, которая помогла бы вынырнуть из этого либерального болота. И эта точка – ветераны. Их уже очень мало среди нас, но есть их потомки, есть друзья, которые могут донести до будущих поколений слово правды о Русском Солдате.

Я отношусь к тем, кто рос среди недавних фронтовиков в 50—60-е годы. Поэтому для меня было большой удачей то, что последние годы я смог тесно общаться с такими «Героями былых времен», как Евгений Александрович Ануфриев. Это человек поистине уникальный. Уйдя прямо со школьной скамьи на стадион «Динамо» в тот самый спецназ НКВД, в составе которого сражались Кузнецов, Мирковский, Ботян и многие другие, Евгений Александрович прошел самые драматические эпизоды битвы за Москву, служил в пограничных войсках, а затем стал выдающимся философом, профессором, заслуженным деятелем науки России. Вот уж с кем было поговорить о судьбах нашей страны и глубинных корнях патриотизма – но, к сожалению, и о нем последнее время почти забыли. Конечно, Евгений Александрович каждый год получал приглашения от Президента России Владимира Владимировича Путина и Мэра Москвы Сергея Семёновича Собянина на парад 7 ноября на Красной площади. Но на этом всё общение, собственно, и заканчивалось.

Кстати, сам Евгений Александрович всегда начинал рассказ о своем участии в параде 7 ноября 1941 года с первомайской демонстрации трудящихся 1940 года, после которой он был в редакции «Московского комсомольца» и его фотография была помещена в одном из номеров тогдашнего «МК». Он подчеркивал, что те предвоенные впечатления оставили неизгладимый след в сердцах людей. Они могли наглядно убедиться в реальных достижениях во всех сферах общественной жизни, которых добилась за свой недолгий период существования советская власть, и были готовы защищать ее с оружием в руках. Поэтому я очень счастлив, что у меня сохранились записи наших бесед с Евгением Александровичем, часть из которых я привожу ниже.

«Мы русские люди, тверские, из-под Ржева, – рассказывает он о себе. – Дед был из крепостных. Беда наша в том, что у нас посадили отца. Посадили его в 1928 году. У него было большое хозяйство, но все было создано своим трудом. Мать моя умерла от тяжелой работы, когда мне было два года. Работал дед, работала бабка с одним глазом. У меня было пять сестёр и три брата. В хозяйстве было пять коров, три лошади, двухэтажный дом, 18 десятин земли, которую взяли в аренду у государства во времена НЭПа. Никаких работников у нас не было – за исключением пленного австрийца в годы Первой мировой, который был очень доволен, что уцелел и что попал в эту семью. Но когда НЭП заканчивался, видимо, решили убрать собственников. Отца обвинили, что он сдал засоренное зерно. Он бы никогда этого не сделал – ему просто подсыпали. И дали пять лет, а дом продали с торгов. Так что рос я без отца и без матери, под опекой старших братьев и сестер. Отец потом освободился и перед войной умер. Я жил в разных городах на Волге – в Кинешме, Ярославле. До четвертого класса сменил пять школ. Между мной и старшим братом Иваном разница в возрасте была 20 лет – фактически он заменил мне отца. Иван Александрович окончил МВТУ имени Баумана, потом с Курчатовым строил атомный реактор, возглавлял Главспецстрой, был первым заместителем Председателя Госстроя СССР, награжден двумя орденами Ленина и тремя орденами Трудового Красного Знамени. Жил я под Москвой, в бараке у сестры с мужем. Как я там не попал к жулью – ума не приложу. Соседский парень был героем улицы. Он был вором, карманником, и даже звал меня с собой – показать, как он работает. Мне все эти дела не понравились. Я уже тогда полюбил книги – Вальтер Скотт, Пушкин, басни Крылова. Сестры занимались мной, возили в Третьяковскую галерею. Братья были охотниками, подарили мне “берданку”, и я уже тогда школьником сам набивал патроны. Потом нам с сестрой дали комнату у Никитских ворот – в ней я и встретил войну. Учился я уже в новой школе – перед войной только в одном районе пятнадцать новых школ построили. В каждой школе кружки, библиотеки, спортивные залы – вот как страна начинала разворачиваться! Так что, несмотря на прошлые обиды, в нашей семье никогда не было негативного отношения к советской власти, даже наоборот. Так формировалось поколение победителей. И правильно, когда говорят, что победили те, кто получил образование уже при советской власти».