Я серьезно обдумывал идею вернуться в Англию, но насколько чаще я бы видел тебя? Я знаю, что жизнь так часто отбирает тебя, и, по крайней мере, работа здесь занимает пустоту между твоими визитами.

Кроме того, жить в лондонской серости и увязнуть в кабинете Адмиралтейства, перекладывая бумажки на столе, мне не по душе. Здесь яркость солнца помогает мне преодолеть мрачные минуты, когда приходится смириться с тем, что самое для меня ценное на свете мне недоступно.

Mоя дорогая, ты знаешь, что я сделал бы все, чтобы быть с тобой. У меня есть деньги. Мы могли бы отправиться туда, где нас никто не знает, начать сначала, начать новую жизнь.

Конечно, я понимаю и принимаю, что причины, по которым ты не здесь, в моих объятиях, веские, но порой спрашиваю себя, действительно ли ты любишь меня так, как я люблю тебя. И если да, то…

Прости меня, но иногда меня переполняет безысходность. Без тебя жизнь кажется лишь долгим трудным путем на Голгофу. Прости меня, дорогая девочка, за это нытье. Я жажду писать о радости, которую мы могли бы делить, будь жизнь другой.

Буду ждать твоего следующего письма с обычным пылом.

И посылаю тебе сердце, полное любви, А.

Хелена сложила письмо и убрала обратно в конверт. Комок эмоций, порожденных прочитанным, казалось, застрял в горле, как кусок яблока. Трудно было поверить, что ее крестный, всегда казавшийся таким сдержанным, мог написать такое страстное письмо. Было что-то очень трогательное в том, что даже он поддался самому основному и неудержимому человеческому чувству: любви.

– Кто она была? – прошептала про себя Хелена. Она перевернулась на живот и посмотрела на дом.

Пандора знала.

Через два часа Хелена зашла на кухню и нашла салат с козьим сыром, который приготовила для нее Ангелина. Добавив на поднос стакан воды, она вышла на террасу поесть. Хороший ночной сон в сочетании с на редкость спокойным утром замедлили сердцебиение, хоть и не решили ее проблемы.

А чтение остальных писем Ангуса, поиски намеков, кем же могла быть его дама сердца, успокоили ее. Ничья жизнь не была безупречна, каким бы человек ни пытался показать себя посторонним. Рано или поздно случайности и совпадения добираются до каждого. В юности ей казалось, что ветра судьбы несут ее, как листок, и, вероятно, в этом ощущении не было ничего уникального. Письма Ангуса показали, что, несмотря на высокий пост, дающий власть над сотнями людей – а иногда и самими их жизнями, – власти над своей судьбой у него было не более, чем у нее.

И оставался печальный факт, что кем бы ни была эта женщина – а по письмам Хелена уверилась, что та была замужем, – последние свои годы Ангус провел в одиночестве. И кроме того, письма ему явно вернули, судя по приложенной резкой записке. Видимо, размышляла она, муж той женщины…

За едой Хелена размышляла, стоило ли сюда возвращаться. В прошлый раз Пандора изменила ее жизнь и запустила цепь судьбоносных событий. Впоследствии они завели ее туда, где она сейчас, с ощущением, будто невидимые змеи обвили ее мозг и спасения нет, какой бы путь она ни избрала.

– Мне следовало бы сказать ему много лет назад, – пробормотала она, на глазах снова выступили слезы. – Мне следовало довериться его любви.

Потом она забралась в гамак и задремала, наслаждаясь благословенным покоем. Открыв глаза при звуке шагов, она увидела на террасе Алексиса.

Встав из гамака, она медленно пошла ему навстречу.

– Привет.

– Привет, Хелена.

– Я как раз собиралась сделать чай. Хочешь чашечку? – спросила она, проходя мимо него и поднимаясь по ступенькам.

– Где все?

– Понятия не имею, но здесь их нет, – сказала она, когда они пересекли террасу и вошли в дом. – Уильям решил, что мне нужно отдохнуть, и увез их на весь день. – Хелена посмотрела на часы. – Уже почти четыре, они должны вот-вот вернуться.

– Он хороший человек, твой муж, – сказал Алексис, когда Хелена наполнила и включила чайник.

– Я знаю.

– Хелена, я пришел извиниться за бабушку. Она выжила из ума, ее слова бессмысленны.

– Пусть так, но все же она права. – Хелена повернулась к нему и, с внезапным обреченным вздохом, вымученно улыбнулась. – Слишком много накопилось секретов, Алексис. Так что, может быть, мне пора рассказать тебе правду. – Она налила кипяток в заварочный чайник и помешала содержимое. – Давай посидим на террасе. Мне надо кое-что тебе рассказать.

* * *

Потрясенный Алексис уставился на нее, чашка зависла в воздухе.

– Хелена, почему ты мне ничего не сказала? Ты же знаешь, я поддержал бы тебя.

– Ты бы ничего не смог сделать, Алексис.

– Я бы женился на тебе.

– Алексис, дело в том, что шестнадцать мне исполнилось только в сентябре того года. Тебя могли бы даже привлечь к ответственности за отношения с несовершеннолетней. А виновата была бы я, потому что солгала, сказав тебе, что я старше, чем на самом деле. Я сказала тебе, что мне семнадцать, помнишь? Прости меня, пожалуйста, Алексис.

– Хелена, я все равно полюбил бы тебя. То, что ты была моложе, делает это хуже для тебя, а не для меня.

– Что ж, то лето здесь, несомненно, определило мое будущее. Правда, поразительно, как каждое решение, которое мы принимаем, потом влияет на следующее? – пробормотала Хелена. – Жизнь похожа на падающие косточки домино: все взаимосвязано. Люди говорят, что можно отбросить прошлое, но это не так, оно – часть того, кто ты и кем станешь.

– Ты говоришь, то лето определило твое будущее. Что ж, оно определило и мое тоже. Потому что, Хелена, ни одна женщина не могла с тобой сравниться, – добавил он печально. – По крайней мере, теперь я понимаю, почему ты пропала после возвращения в Англию. Я думал… – голос Алексиса был хриплым от чувств. – Я думал, ты меня разлюбила.

– Конечно же нет! – Хелена заломила руки. – Я чуть не умерла из-за разлуки с тобой, но я не хотела загонять тебя в ловушку, причинять боль, вынуждать к принятию решений. Я заверила тебя, что позаботилась обо всем таком, а сама ничего не делала, даже не знала как! Я была такой наивной. Я… это было так невыразимо ужасно, я…

– Ты знаешь, что, скажи ты мне тогда, мы были бы вместе. Но ты не сказала. И все, что я могу сделать теперь, оглядываясь назад, это разделить боль и сожаление о последствиях, – мягко сказал Алексис.

– По крайней мере, ты потом женился и у тебя двое прекрасных сыновей.

– Да. Моя жена была хорошей женщиной, и я каждый день своей жизни благодарю ее за сыновей. Но, конечно, это был компромисс. Я никогда не испытывал к ней таких чувств, что испытывал к тебе.

– Но жизнь и есть компромисс, Алексис. Этому учишься по мере взросления, – она пожала плечами. – А мы оба теперь взрослые.

– Ты не выглядишь ни на день старше, чем тогда.