Он подходит к бару, там, в казино, и мгновение спустя барменша протягивает ему напиток, перегибаясь через стойку слишком показно, но он даже не смотрит на ее бюст, который она так мило ему демонстрирует.

Его глаза вспыхивают, когда встречаются с моими, и мой пульс бьется еще быстрее.

– Он не может… Я имею в виду, он же никак оттуда тебя не увидит… да? – шепчет Дельта.

– Никак, – кивает Дам; тон у него напряженный, но в то же время и любопытный.

Я забираю напиток из рук Бронкс и осушаю его одним глотком как раз в тот момент, когда на экране вспыхивает приглашение делать ставки. Отталкивая руку Дама, срываю платье через голову и остаюсь в нижнем белье, которое не собиралась показывать всем сегодня вечером.

– Роклин, подожди! – кричит Дам, но я уже бегу в игорный зал.

Девчонки, которые должны играть роль крупье, расступаются передо мной, не говоря ни слова. Выравниваю дыхание, когда подхожу к двери и ожидаю, что кто-нибудь из службы безопасности впустит меня внутрь.

Кажется, проходит вечность, прежде чем я вхожу.

В комнате стоит густой запах сигар, и то, что должно быть безопасной зоной, сейчас кажется зоной повышенной опасности. Только мне, разумеется. А может, и не только мне. Все чувствуют смену власти. Улыбки исчезают, как и расслабленность поз. Эти люди – не боссы, но они важные люди, определенно выше рядовых, хотя выполняют приказы, как хорошо выдрессированные щенки.

Бастиан другой.

Он пришел с улицы и рос не в детском манеже, защищенном пуленепробиваемым стеклом.

Я делаю несколько шагов, когда голова Бастиана поворачивается. Он как будто чувствует мое приближение. А теперь уже и не чувствует – видит. Оттенок его глаз меняется – становится темным. Зрачки расширяются. Если раньше он выглядел угрожающе, то сейчас он просто сам сатана.

Его челюсть подергивается, когда он рассматривает мой наряд… или его отсутствие.

Есть одна маленькая деталь, о которой мы предпочитаем не рассказывать нашим отцам. Мы придумали устраивать так называемое дружеское соревнование между девчонками из нашей команды. Это помогает им обрести некоторую независимость. Девушки тут – не стриптизерши, и им не разрешается продавать секс, но посетители казино оценивают открытые части их тела. Суммы высвечиваются на табло. Это азартная игра. Чем больше девочки зарабатывают, тем больше им капает на счет. Та, которая наберет больше очков за ночь, получает особый бонус. Если она наберет условных пятьсот тысяч, она окажется в центре внимания на подиуме. Мы все отчаянно нуждаемся в острых ощущениях после того, как днями бываем правильными, так что девчонки идут на это ради острых ощущений. Владения Грейсон – безопасное место, где можно расслабиться, не попав в «Ютуб» или на первую полосу желтых газет, где напишут о «наследницах империи» и их «подружках», слетевших с катушек.

Есть и такие, кто хочет вытянуть золотой билет – получить предложение руки и сердца от влиятельной семьи. Две уже приняли предложения, а казино работает всего полтора года. Если мне не изменяет память, обе в счастливый для них вечер были одеты в тот же оттенок красного, что и я.

Но… Судя по убийственному блеску в глазах Бастиана, он не поклонник корсетного боди.

Или даже больше: судя по опасному пламени, танцующему в его глазах, ему не нравится, что другие это видят…

Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что сегодня я надела это специально для него?

Улыбнулся бы и разнес все вокруг в щепки, я думаю…

Бастиан следит за мной, как за газелью, которую он уже взял на мушку, его взгляд скользит по Джону Греко – парню из Грейсон Элит, который заменил девушку за баром, – в то время как Джон пялится на меня.

Взмахом руки я отпускаю Джона и встаю за стойку. Теперь только она удерживает его от того, чтобы притянуть меня к себе.

Я думала, что стойка обеспечит безопасное расстояние, но, очевидно, это не так. Бастиан мгновенно подается вперед, и его указательный палец цепляется за глубокий V-образный вырез – он готов протащить меня по гранитной стойке прямо к себе.

– Не делай этого, – быстро предупреждаю я, натягивая дерзкую улыбку, в то время как мои глаза умоляют его выслушать меня. – Весь ад вырвется на свободу.

– Я родился в аду. Прожил с дьяволом пятнадцать лет. Справлюсь.

Миллион вопросов проносится в моей голове, но все, что я говорю, – это «отпусти».

– Не хочу.

Его челюсти сжимаются, а из меня вырывается рычание. Он все-таки отпускает меня, но его глаза держат меня в ловушке, и я чувствую глубоко внутри что-то очень похожее на вину, хотя в этом нет никакого смысла. Я ни в чем не виновата перед ним.

Он единственный, кто пришел сюда без официального приглашения, – да, это так. Бьюсь об заклад, он до сих пор понятия не имеет, где оказался.

Но это все не важно.

Не думаю, что его это беспокоит.

Однако, чем пристальнее я смотрю на него, тем больше растет мое беспокойство, поскольку парень передо мной не проявляет ничего… никаких эмоций.

Он зол, но в остальном выглядит так, как будто выше всех на голову, как будто есть какой-то секрет, которого я не знаю, и он не собирается мне его рассказывать.

Теперь уже я наклоняюсь вперед.

– Бастиан.

Он подносит напиток к губам.

– Богатая девочка.

– Тебе лучше быть осторожным, Бас. Ты понятия не имеешь, кто эти люди.

Произнося это, я понимаю, что волнуюсь, но не за себя, а за него.

Я не хочу, чтобы он пострадал.

Что бы я сделала, если бы это случилось?

Борясь с желанием сглотнуть, делаю медленный вдох.

В его пронзительных глазах вспыхивает напряжение, и мне интересно, с чем это связано. Либо страх за него написан у меня на лице… либо он просто понимает меня лучше, чем мне хотелось бы. Пристальный взгляд обжигает мою кожу, как огонь, и я борюсь с желанием прикрыться. Не от его взгляда, а от какой-то нелепой эмоции, которую не могу точно назвать. Она кислая и противная, похожая на стыд, но это глупо. Мне нечего стыдиться, и меня это начинает раздражать.

Чтобы отвлечься, я наливаю нам по шоту из ближайшей ко мне синей бутылки виски. Не отводя глаз друг от друга, мы опустошаем наши стаканы.

Когда он глотает, я смотрю на его кадык, как он слегка выпирает там, под татуировками.