— Ой, только не надо этого. Давай обойдёмся без пошлых анекдотов. Хочешь устроить скандальчик? — Воронцов открыто смеялся над ней.

— Господи, упаси! Что ты, Игорь! Никакого скандала не будет. Ты сейчас же на раз-два соберёшь свои вещи и уберёшься вместе со своей пассией из моей квартиры.

— Послушай, ты же умная, всегда знал об этом. Чего ты хотела? Я здоровый мужик, и у меня нормальные потребности. Ты же понимаешь, что я не могу обходиться без женщины по нескольку месяцев? — Воронцов был до предела раздражён.

Она попивала кофе и разглядывала его как чудо чудное. Это был не тот Воронцов, который жил здесь ещё вчера: добродушный и милый. И не тот, который лежал со сломанной ногой — жалкий и слабый. Однажды Арина сказала Никите о нём: «Игорь изменился и стал другим». Сейчас он снова стал тем Варенцом, которого она знала в детстве: злым, жёстким, резким, эгоистичным. Даже выражение лица снова стало высокомерным и чванливым. Будто прежняя добродушная маска слетела раз и навсегда.

— О, как заговорил! Значит, нормальные у тебя потребности? Так…

Она не успела продолжить мысль, ибо из прикрытых дверей показалось такое же, как у Игоря, надменное лицо незваной гостьи.

— У него нормальные потребности. Это у тебя с этим проблемы.

— О, ночная фея Барби тоже здесь! Хочешь поговорить о нормальных мужских потребностях? — Барбара благосклонно наклонила голову. — Напрасно. С тобой я точно ничего обсуждать не стану. Надо же, не погнушалась надеть мой жёлтый халат в горошек, — Арина брезгливо сощурила глаза. — Быстро сняла и пошла вон отсюда. И ты, дружок, поторапливайся. У меня нет времени разговаривать о ваших половых расстройствах и гендерных проблемах.

— А ты не хочешь узнать, как долго мы близки друг с другом? — лениво и вместе с тем гордо проговорила Барбара, накручивая на палец смоляную кудряшку на виске. — Это, на самом деле, очень интересная и давняя история. Мы вместе ещё с первого курса. Да, я изменяла Бернгардту.

— На здоровье. Мне это совершенно не интересно. Я ещё раз повторяю: выметайтесь из моей квартиры. Оба.

— И куда же мне идти? — вкрадчиво поинтересовался Игорь, подчеркнув «мне».

— Веришь: абсолютно неинтересно. Где у тебя временная прописка? Кажется, в Лужниках? Вот туда и шагай. — Пересветова вдруг подумала: какая она молодец, что предусмотрительно отказала ему в прописке, решила дождаться бракосочетания, хотя Воронцов на этом частенько настаивал. Может быть, потому так спешил официально вступить в брак? Конечно, его прописка роли бы не сыграла, но добавила бы лишние хлопоты.

— Ты с ума сошла, — медленно приходил в себя Воронцов от услышанного. — У меня машина в автосервисе. А сейчас ночь.

— Я сошла с ума, когда согласилась жить с тобой. Я сошла с ума, когда ухаживала за тобой, боролась с последствиями травмы, возила по частным клиникам, работала на лекарства и санатории, выполняла функции родителей, которым ты не был нужен. Так что, прощай и не попадайся больше на моём пути.

— Не глупи, подумаешь, лёгкая интрижка, все семьи через это проходят. Или думаешь, твоя путеводная звезда Бернгардт будет тебе верен? Да он уже столько баб поменял, пока ты тут горбатилась, — повысил Воронцов тон.

— Ты хотел сказать, работала на тебя? И за Никиту не беспокойся, это его личное дело, с кем встречаться, мы с ним заявления не подавали, чтобы друг друга контролировать.

— И не подадите, не будет этого! — заорал он и замахал руками.

— Спокойно, — строго проговорила Арина! — Не переживай за нас, сами разберёмся. Ты слышал, что я сказала? У-хо-ди-те.

Воронцов умерял пыл, поднял руки, будто сдаваясь, и полушёпотом проговорил:

— Не спеши: утро вечера мудренее — так ведь говорят. Я до утра посплю прямо здесь, на диване…

— А как же я? — у двери, ведущей в кухню, осторожно просипела всеми забытая Барбара.

— Тебе я вызову такси, поедешь на вокзал и купишь билет домой. А ты… ты, — Игорь посмотрел в глаза Пересветовой, — можешь спать в любой комнате. Утром спокойно всё обсудим. — Он вызвал такси и проводил до прохожей Барбару, что-то ей шепнув.

«Спасибо, хоть не отправил меня на коврик у двери, — подумала Арина, внимательно посмотрела на Воронцова и усмехнулась: да, товарищ совсем обнаглел. Как она могла такое допустить? Пересветова потёрла виски. — Но хватит посыпать голову пеплом. Надо действовать».

Арина достала телефон.

— Хочешь звонить отцу? — Воронцов повысил голос и взял её за руку.

— Отец спит, вызову — ка я наряд полиции. Не хочу, чтобы соседи проснулись из-за твоих криков, — ухмыльнулась Пересветова, сбрасывая его руку.

Воронцов не зря вспомнил её отца. Генерала Пересветова неделю назад перевели в Москву, повысив в должности, и предложили служебную квартиру недалеко от места работы, потому он отказался селиться у Арины, да и не хотел обременять своим присутствием молодых. Мать ещё дорабатывала последние недели до отпуска и жила в своём городе, ожидая место в московской компании.

— Остановись, моя репутация пострадает.

— Беспокоишься, значит? — Арина перестала улыбаться. — Тогда быстро в зубы чемодан и счастливого пути, бедняжка. Хотя нет, какой же ты бедняжка, судя по Сашкиной статье, ты — мужественный тренер, из которого можно делать гвозди.

Игорь, стиснув зубы, развернулся и направился в спальню собирать свои вещи, недовольно бубня:

— Ну зачем ты появилась без предупреждения? Всё шло так хорошо, вот и жениться собирались. За тобой ведь, как у Христа за пазухой: надёжно и спокойно. Да ещё папа-генерал, столько возможностей. Эх, такую операцию расстроила. Как я радовался, что утёр нос этому твоему задаваке и выскочке Бернгардту: и ты, и Барби со мной — обеих от него отвадил. Красота. Что ещё нужно для счастья? А я ведь с детства о тебе мечтал, потому и колотил Никитку, видел, как ты на него смотрела. А потом мстил тебе за то, что предпочла другого.

Он залез в шкаф, собирая многочисленные вещи. Арина удивлялась: как много их у него накопилось, пришёл к ней жить с одним чемоданчиком, а уже собирает третью сумку. Игорь вошёл в раж, рассказывая о своих тёмных делишках, как с удовольствием делал гадости, между тем, пользовался всеми благами несостоявшейся жены. У мстителя даже глаза засияли:

— Ты что думаешь, я действительно тебя любил, как говорил? Когда-то — да, но потом понял: надо любить только себя, чтобы состояться в жизни. И пока я здесь жил, накопил значительную сумму средств, а тебе отдавал минимум. Конечно, приходилось привирать, что моя заработная плата совсем низкая. Но это была ложь.