Шрифт:
Закладка:
— Почему же никто? А Барби?
Никита покаянно кивнул, продолжая:
— И Барби не шла в сравнение. Я считал, что между мной и тобой — настоящая дружба: крепкая, нерушимая, а любовь… любовь — другое! Когда дух захватывает от вида сотен маленьких ярких огоньков, как на гирлянде, в новогоднюю ночь.
Слушая монолог Бернгардта, Арина мысленно стонала: ну заче-ем? Его признание опоздало на шесть лет. Однако выговориться ему позволила, понимая, что для Никиты, гордого и независимого человека — это поступок.
— Но позже выяснятся, они не греют, да и, в сущности, не освещают всё вокруг, только создают иллюзию счастья и света. И вот однажды их свет становится совсем неразличим. Ты уже его не видишь и не чувствуешь, а вскоре каждой частицей своего тела ощущаешь вокруг себя холодную, страшную и чёрную мглу. — Никита запнулся, что ли, потерял мысль. Арина почувствовала: волнуется, она всегда кожей ощущала его состояние. Через секунду, собравшись с мыслями, продолжил, махнув рукой: — В общем, всего-то и надо было узнать, что скрывается за яркой иллюминацией. Бездна! Правильно об этом когда-то сказала твоя Эльвира — сразу всё поняла обо мне и Барбаре. Но даже не в этом дело. Я понял: жизнь без тебя и есть та самая мгла. Знаешь, однажды в маминой книге я прочёл эпиграф к первой главе, там были такие слова: «Познай, где свет, поймёшь, где тьма».
— Это цитата из Блока, — поправила его Арина.
— Может быть. — Никита встал с дивана и подошёл к окну, устроившись возле Пересветовой, и напряжённым взглядом уставился в окно. — Всё познаётся в сравнении: и свет, и тьма.
Солнечный луч уходящего дня позолотил рыжую макушку Арины. Никита, увидев эту картину, наконец, улыбнулся:
— А ты и есть мой свет, мой солнечный зайчик.
Она повернула голову и взглянула на него с любопытством:
— Ты, оказывается, любишь говорить аллегориями: свет огоньков, мгла и бездна, солнечный зайчик. Ещё раньше подарил брелок с изображением водяного как намёк на ту самую речную бездну. Прямо поэт.
— Долго готовился, — впервые за вечер засмеялся Никита. — Поверь, я всё это прочувствовал и пережил. — Помолчав, уже серьёзно добавил:
— Мелкая, у меня без тебя ничего не получается. Вообще ни с кем. Правда. Вроде всё хорошо — и ничего хорошего, будто в болото медленно погружаюсь.
— Нет-нет. Всё у тебя получается: на работе хвалят, в семье любят, друзья уважают.
Никита удручённо покачал головой:
— Да, ты права. Только с личным — беда, потому что тебя нет рядом.
— А если и я со временем перестану тебе казаться тем ярким огоньком, которого ты ищешь? Что тогда?
— Это значит, я виноват, что-то не сделал, чтобы ты светилась от счастья. Да и не будет этого никогда. Дружили же мы с тобой столько лет, даже не ругались никогда.
— Остановись. — Арина отвернулась к окну и глухо просипела: — Ты хочешь невозможного.
Она понимала: одно дело фантазировать о совместном будущем с человеком, а другое дело жить с ним. А если ничего не получится, ведь наверняка будет много подводных камней, даже айсбергов, ведь годы и годы они прожили порознь. Нет, они не стали другими, однако взгляды их поменялись на многие вещи и процессы. И Игорь. Что будет с ним?
Никита закрыл глаза и упёрся кулаком в подоконник:
— Правильно. У тебя устоявшаяся жизнь, обязательства и прочее. А я сделал глупость и теперь не знаю, как её исправить.
Арина повернулась к нему, и в глазах её было столько горя, что он, открыв рот, дабы сказать: «Но с Воронцом ты вряд ли счастлива», тут же передумал. Посмотрев время на мобильнике, он развернулся и собрался уходить, даже сделал несколько шагов, на ходу сказав:
— Прости.
Пересветова по-прежнему молчала, уставившись в одну точку. Не дождавшись от неё больше ни слова, он вышел в гостиную и нарвался на вопросительный взгляд отца:
— Поговорили?
— Поговорили. — У Бернгардта заходили желваки.
— И что?
— Ничего. До свидания, — возбужденно произнёс он и направился в прихожую.
— Понятно, ну-ка, лейтенант, стоять. Не кипятись, Никита. — Пересветов подошёл к парню: — Ты — офицер или погулять вышел? Не веди себя как мальчишка. На вот, — отец взял с журнального столика вазу с апельсинами, — она их любит, отнеси. — И вложил в руки фрукты. — Всё, шагом марш! Всему вас надо учить.
Никита вошёл в комнату, Арина даже не шелохнулась: как стояла ранее, так и стояла. Он, поставив вазу с фруктами на стол, подошёл к ней и, положив руки на плечи, развернул к себе.
Она подняла голову и удивлённо посмотрела на него, но не отстранилась.
— Я не знаю, что сделать, чтобы вернуть всё назад. Виноват. Да, очень виноват! Но я люблю тебя! Люблю!
Никита подошёл к ней близко-близко, нежно обнял и губами зарылся в её волосах.
— Люблю. Никому тебя не отдам! Ты моя!
Пересветова тоже обняла и рукой прикоснулась к его черноволосой макушке. Они повздыхали успокоено, привыкая к новому положению, а потом Никита спросил:
— Так что ты мне ответишь?
— Я хочу быть с тобой. Но… — Арина с мольбой посмотрела в его глаза.
— Проблема в том, что не знаешь, куда его девать? — понял он её молчание.
— Да.
Никита снова наклонился и обжёг её своим горячим дыханием, нежно целуя волосы.
— С ним надо поговорить.
— Да, надо.
— Я ему сам всё объясню.
— Это могу сделать только я, когда Игорь вернётся с соревнований.
— И всё-таки я приеду, от него можно ждать абсолютно всего.
— Какие же вы с Ильёй похожие, — улыбнулась Арина.
— Мы же друзья.
— И всё-таки я сама поговорю с Игорем. Он поймёт, я же сказала: Воронцов сейчас совсем другой.
— Безобидный?
— Да, — невесело усмехнулась Арина.
— Вот и проверим. Когда он возвращается? — глухо спросил Никита, теснее к ней прижимаясь и обхватывая талию железными тесками.
— Через три дня.
— Я через два дня пойду в отпуск и сразу приеду.
Арина поняла: спорить с Никитой бесполезно, всё равно сделает по-своему.
— Хорошо. А сейчас ты должен уйти, — дрожащим голосом попросила она. И про себя добавила, улыбаясь: «От греха подальше». Его руки послушно расслабились, и он, глубоко вздохнув, отодвинулся, освободив её
