– Ты очень торопишься. Я обещал выпустить тебя на твоё шестнадцатилетие. Но до этого срока не приемлю, чтобы ты считала меня надзирателем, а себя заключённой. Ты моя гостья, и мы вместе будем готовиться к выходу во внешний мир. На уроках я расскажу, что такое город, по каким правилам он живёт, какие районы доступны, а в каких лучше вообще никогда не показываться. Снаружи немало странного, непонятного и опасного. Жизнь в городе отличается от всего, что есть в Башне, но помни: у тебя есть безопасное место, куда ты сможешь вернуться. Одних моих знаний о городе недостаточно, чтобы выжить на улицах. Ты не боец, нужна защита от неожиданностей, но турели и дроны останутся в Башне.

Кощей бросил мяч в Ксюшу с такой прытью и силой, что она только закрыться руками успела. Если бы не ладони, мяч бы точно угодил ей в лицо, но тут полыхнул яркий свет, что-то треснуло и взорвалось. В спортзале завоняло палёной резиной. Обугленные остатки мяча шлёпнулись во все стороны по полу. Ксюша испуганно шарахнулась. Неужели, Кощей сам поджёг мяч!

– Явная угроза отражена, – обронил Кощей и перешёл к расспросам. – Не обожглась? Голова не кружится? Провода на плаще не накалились?

– Н-нет… Да что ты творишь! – ощупала себя Ксюша. Вдруг стало понятно, зачем он притащил огнетушитель.

– Хорошо, тогда продолжим. Отвернись и не вздумай подглядывать.

– Перестань! Что ты хочешь?! – запротестовала Ксюша, но повернулась.

– Стой ровно и не шевелись, – строго приказал Кощей. – Перуница защищает от любого брошенного или запущенного в тебя с должной скоростью предмета. В городе немало тех, кто захочет испытать жителя Башни на прочность. Считай, что сейчас я преподаю тебе первый урок выживания. Итак, о бандитах. Некоторые рождаются бандитами, их зовут коренными, но большинство бандитов – сами кутыши. Молодёжь и изгои уходят из родного Котла в поисках лучшей жизни. В бандах начинают с мизги, потом переходят в загонщики, особо удачливые становятся нахрапами. Рано или поздно какой-нибудь из нахрапов устраивает переворот, убивает главаря, и сам становится крышаком – самым главным бандитом.

– Почему крышаком?

– Потому что живёт под крышей. Не перебивай. Котлы кутышей бандиты чаще не разоряют под корень, а обкладывают данью. Раскрыть свой Котёл или попасться в руки к банде – незавидная участь. Кутышки прячут свои волосы под обмотками, когда выходят зачем-нибудь на поверхность, потому что за женщинами ведётся двойная охота. Кроме бандитов в городе есть ещё лесные хищники, ядовитая плесень и крысы, и всё это может обрушиться на твою голову в любой миг.

В затылок Ксюши врезался мяч. Обод Перуницы слетел с головы и повис возле уха.

– Ай-яй! – громко заплакала Ксюша, присела на корточки и зажала руками отшибленный затылок.

– Внезапная угроза не отражена, – задумчиво вытащил Кощей из кармана блокнот и записал. – Обод на голове закреплён ненадёжно. Изменим конструкцию, доработаем интуитивную систему и будем тестировать дальше.

Глава 6 Серебряна

Нечего бояться. Мать всегда переживала за Сашу, как только та выходила из подвала. К пятнадцати годам Саша многому научилась: потрошить добычу, залечивать раны, прятаться от ломтей и загонщиков. Звероловы часто брали Сашу с собой на поверхность.

В мешке за плечами гремят щётки и связки металлических сеток. Котёл остаётся далеко позади, в густых зарослях на окраине, под присмотром Захара и женщин. Звероловам надо успеть расставить щётки до рассвета, сегодня им обязательно повезёт – Саша отмечала это по лёгкой улыбке Виры и мрачной сосредоточенности Тимофея. Старшие не отпускали помощницу далеко от себя. В городе отойдёшь хотя бы на тридцать шагов, или заглянешь не в тот дом, и всё, считай, не вернёшься с охоты.

Сегодня Вира снова увидит её возле волны и заметит, как она повзрослела и совсем ничего не боится. Однажды, Вира её даже поцеловал. Настойка из чёрной плесени ударила ему в голову, зверолов много шутил и смеялся, а когда никого рядом не было, прижал Сашу к себе и поцеловал прямо в губы! Саша вспоминала тот поцелуй и невольно улыбалась. Хорошо, что Зоя, жена Виры, не видела её сейчас. По одному румянцу на лице Саши легко догадаться, про кого она думает.

Правда, с тех пор Вира ничего такого больше не делал, да и вообще с Сашей о любви не разговаривал. Пускай, сегодня она сама с ним поговорит!

В первых сумерках проступили очертания щербатых домов и заросших кустарником улиц. Между пятиэтажками всего шагов двадцать, клочок асфальтированной дороги, всё остальное заросло зеленью, так что к подъездам не подойти. Эту улицу и это место ловчие знали прекрасно. Саша видела в траве под кустами сухие крысиные тушки, оставшиеся после прошлой волны. Добычи всегда было много. Гораздо больше, чем люди могли утащить даже за несколько ходок. Так много, что порой волна снилась Саше в кошмарах: чёрные крысы пируют, и копошатся в её обглоданном теле, и щекочут её изнутри.

– Не зевай, – тихо напомнил Вира и вынул из своего наплечного мешка щётки. Саша с кивком поднялась на разбитое крыльцо подъезда. В её заплечном мешке тоже глухо перестукивались пробитые гвоздями доски, каждая величиной в человеческий шаг. Щётку надо закрепить, чтобы она не перевернулась под напором волны. Саша втиснула несколько щёток между бетонных трещин, остальные подтолкнула под корни возле обочин дороги.

– Поторапливайтесь, скоро уже! – почти в полный голос предупредил Тимофей. Старший брат Виры стоял на перевёрнутом мусорном баке и смотрел на восток. Саша задрала голову и тоже взглянула на мрачное, зажатое между крышами и верхушками елей небо. Она искала глазами свою верную красную звёздочку, но рассвет успел её скрыть.

– Там сейчас тоже утро… – прошептала Саша.

– Ты чего считаешь ворон? – подошёл Вира. Крепкий махач с гвоздями лежал в его руке. Саша мигом прижалась к своему любимому ловчему.

– Ну, чего ты опять? – потрепал её по спине Вира. – Опять сказки Оксаны про деревянный город вспомнила?

– Это не сказки! Маме Захар рассказал: деревянный город есть – далеко-далеко! Ты-то должен мне верить!

– Верю, Сашка, только больше не болтай, где не надо. На охоте не треплются, не то загонщики с ломтями услышат, или добычу вспугнёшь.

– Вспугнёшь крыс этих…

– Хватит там миловаться! – Тимофей спрыгнул с бака