Шрифт:
Закладка:
Да и когда пришел в себя, ничего не увидел: раскрывшийся жабьим ртом капот закрывал обзор. Прислушиваясь к себе, возможным травмам, повернул голову в сторону насыпи. И понял, что обманывался зря, что я все же разбился: сверху меня крестила монахиня. С черным клобуком на голове, с большим наперстным крестом поверх мантии и рясы с широкими, развивающимися на ветру рукавами. Значит, наместница монастыря. Может, самого Крестовоздвиженского. Но как смогла так быстро оказаться здесь? Ангел позвал? Хирург зря поднимал голову скелету…
Только как могла подняться на небеса вместе со мной и кабина? Может, я все же на земле? И жив?
Толкнул дверцу.
К машине, скользя и падая на крутом склоне, торопились люди.
– А должен был перевернуться, – услышал недоуменное.
– И косточки должны были лежать в рядок по насыпи.
Пока же по насыпи от моей машины шла всего одна колея. Значит, правая сторона «Рено» летела по воздуху. Старушка-попутчица не зря назвала меня летуном. Знать, не подобрали еще цвет для моего мешка…
– Будь скорость поменьше, перевернулся бы. Как пить дать, – продолжали со знанием дела оценивать мою аварию любопытные.
Фраза напомнила про Лешку. Снег хотя и спас, приняв меня с машиной, как в ватную стену, но из этого рва теперь не выбраться до скончания века. Они, придорожные сугробы, давно звали меня на посиделки.
Только загорать на морозе, похоже, светило не одному мне. Из разорванного брюха развалившейся поперек дороги фуры вывалились мешки, перегородив и обочины. Задранные вверх колеса продолжали наматывать время. В голос дрожал треугольным нутром одинокий дорожный знак крутого поворота: ясно, что он не виноват, но дело для России знакомое – наказать невиновных и поощрить непричастных. Тем более что трасса остановилась в обе стороны.
Любопытные разделились: одни шли смотреть фуру, другие оценивали мой полет. И только матушка, не двигаясь, продолжала шептать в мою сторону молитву. Я благодарно кивнул, подумав, что надо попросить помолиться за Лешку…
– Не вытащим. Перевернется, – вокруг моей машины продолжали топтаться, утрамбовывая снег, мужики.
Склон и впрямь слишком крут, и второго фокуса с полетом он, конечно, не допустит. Пробиваться вперед – дело не менее гиблое: снег по колено, за рвом хоть и хилая, но лесополоса, а дальше заснеженное поле. Единственный выход – это оставить машину и добираться в Москву на попутках. Но ведь и попуток нет…
– Попробуй завести. На ходу хоть? – посоветовал парень в унтах. Вот так надо зимой собираться в дорогу, по-сибирски. А то вырядился в полусапожки…
Черпая ими снег, залез в машину. Не без тревоги повернул ключ. Есть! Толку от этого никакого, но завелась. И на табло горит красным контуром аккумулятор. Ясно, что это второстепенно, но со времен учебы в Суворовском училище предупреждали: в армии все красное несет опасность.
– Аккумулятор показывает разрядку, – открыв окно, прокричал парню.
– Глуши.
Вслед за «сибиряком» в мотор нырнул шустренький, подпрыгивающий из-за малого росточка мужичок. Наверняка пахал колхозные поля. Сделайте что-нибудь, мужики! Авось получится!!
Вернулись с уловом, показав всем разорванный ремень генератора. Тут даже если выбраться на дорогу, аккумулятор в одиночку, при морозе, проработает не более пятнадцати минут. Потом машина заглохнет и превратится в остывающий кусок железа и пластика. Влетел! По всей системе координат!
Зато парень не думал сдаваться.
– Мужики, у кого-нибудь ремень есть?
Несколько человек пошли к своим машинам, и вскоре с насыпи один за другим прилетело сразу четыре лассо. «Сибиряк» выбрал по размеру самый близкий к оригиналу, снова нырнул под капот. Вернулся из забитой снегом преисподней озадаченным. Одного взгляда на меня ему оказалось достаточно, чтобы понять: я тут ему не помощник. Мужичонка-механизатор тоже втянул голову в плечи, став ниже поднятого капота: в тракторе все проще, там с матерком как с ветерком, при одном молотке да отвертке можно объехать все поля…
– Кто-нибудь помнит схему, как надевать ремень? Здесь восемь шкивов.
Вниз, оберегая копчики, спустилась еще пара человек. Только бы не бросили, только бы у мужиков получилось! Они стали спорить, рисовать на снегу расположение шестеренок, угадывать ход ремня. От меня им и впрямь не было никакой пользы, и я вскарабкался на дорогу. Водитель фуры сновал вдоль рассыпанных мешков, оправдываясь перед кем-то по телефону. Пробка росла на глазах. Извини, Леха. Но я правда очень хотел тебе помочь…
– Храни тебя Господь, – подошла тихо игуменья. – Ангел-хранитель тебе крылышки подстелил.
Согласно кивнул. Все же успел он за мной. Вернусь в Моздок и выпишу ему увольнительную на сутки!
Но во взгляде настоятельницы читалось и осуждение за скорость, и я попытался оправдаться:
– К вашему монастырю ехал. Там рядом колодец есть.
– Есть. Сами берем из него. Вкусная вода.
– За ней и ехал. Другу.
– Из самой Москвы? – монахиня посмотрела номер на моей машине.
– Из Чечни. Он ранен.
Матушка перекрестилась, зашептала молитовку. Поглядев на вставшие намертво вереницы машин с обеих сторон, отошла, достала мобильник. Если ей на вечернюю молитву, то тоже не успеть. Хорошо, что хоть я ни перед кем не виноват…
В конце пробки, убирая с дороги любопытных, закрутились под вой сирены проблесковые маячки знакомой гаишной машины. Позже всех, но все равно вовремя. Вызовут тягачи, кран – что-нибудь ведь сделают. Не удалось майору спокойно завершить смену.
Одного взгляда ему хватило и оценить обстановку, и узнать меня. Капитана послал к фуре, мне укоризненно прошептал:
– Предупреждал же – осторожнее!
Я, что ль, хотел этого?
Гаишник не погребовал спуститься вниз, окунуться вместе со всеми в мотор, вытолкнув плечом мужичонку. Потом нарисовал для «сибиряка» в воздухе загогулину, для гарантии повторив ее на снежной схеме. Поднялся обратно, на ходу вытаскивая мобильник.
– Алло, Вася? Трос есть? Дуй на Севский перекресток, надо будет протянуть машину по полю.
Через два часа Вася на «петушке» набивал колею по снежной целине, «сибиряк» вырубал окно в просеке, водители, черпая туфлями снег, спускались толкать мою «реношку». Сверху крестила теперь уже всех игуменья. А по белому полю, словно черные воронята, утопая в снегу, шли от Крестовоздвиженского монастыря монашки с бутылями воды…
Тот, кто стреляет первым
Прежде чем отдать приказ, новый комбат приподнял «черную вдову» – кругляш мины, таящей в себе мощь миллиона лошадиных сил. От нее нет спасения на минном поле, но и в мирных целях нет лучшей гирьки, удерживающей на узком столике штабную карту.
Освобожденная от грузила, карта под
