заранее лишь для того, чтобы эта истеричка себя выдала и призналась… так?

— А что не так-то? — изобразив тревогу, спросил, в свою очередь, супруг. — Плохо получилось? Как минимум двое свидетелей слышали это признание… да, и чтобы наверняка: имело место покушение на сотрудников правоохранительных органов при исполнении, в целом и захват заложников — неужели недостаточно?

— И еще Аленины признания забыл, о ее обидчицах и ее мести, — хмуро напомнила Мария.

— Э-э-э, не скажи, — возразил Лев Иванович, — она не дура. Понимала, что за давностью лет вряд ли ей приплюсуют еще и девичьи шалости. По совокупности там и так неплохо светило, более двадцати лет.

— То есть до суда дошло?

— О да. Правда, на допросах Елена Васильевна избрала прекрасную линию, упирала на свою гениальность, на то, что изготавливала свои составы, «глубоко слушая себя», намекала на то, что «кое-кто» предлагал ей любые деньги за ее разработки, но она патриотка и взрывчатку разрабатывала для нужд Минобороны.

— И что же?

— Осознав, что это не работает, начала транслировать полный бред — и добилась-таки отправки в Сербского. Ну а уж там развернулась, настаивая на прямой связи с…

— Президентом?

— Бери выше, Богом. Увы, в суде собрались махровые атеисты, отгрузили по полной, на двадцать один год. Правда, потом так получилось, что при повторной экспертизе все-таки признали ее невменяемой и направили в спецбольницу закрытого типа.

— Рискну предположить, что сидит там себе, чертит на стенах формулы.

— Ведет кружок занимательной химии, — сообщил супруг с каменным лицом, — посещает хор, который ведет один из пациентов, выпускник Гнесинки, и в самом деле рисует на стенах — отделывает интерьеры. А что? Там немало людей талантливых… в самых разных областях. Надо создавать условия для самореализации, вне острого состояния, конечно.

— Понятно, понятно, — было видно, что по окончании истории интерес Марии, кажется, охладел. По крайней мере, теперь она, покачивая носком домашней туфельки, с отсутствующим видом копалась в планшете.

«О женщины, — философски размышлял Лев Иванович, заваривая кофе, — то ли дети, то ли слабоумные? Вот изволь удерживать их внимание каждую минуту, каждое мгновение — иначе, видите ли, неинтересно!»

Туфелька перестала прыгать на ножке.

— Как, ты сказал, фамилия была того главы горокруга?

— Рокотов. А что случилось?

— Да вот. — Жена протянула ему планшет.

Лента новостей Подмосковья лаконично сообщала о том, что на выборах глав городских округов граждане единогласно прокатили с голосами господина Рокотова по причине полной утраты доверия и неисполнения наказов.

— Ротация власти — важная компонента демократии, — напомнил Гуров, сохраняя невозмутимое выражение (хотя и кривя губы).

— Ну и, конечно, кому-то пришлось пострадать за то, что мост через шлюз прикрыли, да, Левушка? — подхватила она. — Вы же подгадили, по глазам вижу.

— И в мыслях не было.

— Хорошо, сделаю вид, что поверила, — пообещала Мария, — ну а теперь, если не возражаешь…

Пиликнул сигнал мессенджера, она глянула в экран и со значительным видом подняла палец, требуя тишины, хотя зачем-то при этом вставила наушники. Заслушивание пришедшего звукового послания заняло в общей сложности менее минуты, но за это время на Мариином выразительном лице каруселила такая гамма разнообразных чувств и эмоций, что Гуров не на шутку… не испугался, разумеется, но заинтересовался. И, наученный годами брака, поспешил сделать вид, что что-то забыл в другой комнате.

Если есть что сообщить, оно само сообщится.

Так и вышло.

Когда он, на всякий случай выждав подольше, вернулся в столовую, Мария уже успокоилась, лишь едва заметно раздувались тонкие, изящно вырезанные ноздри.

— Твой сюжет, господин полковник, никуда не годится. Тот самый считает, что он оглупляет, отупляет, очерняет и совершенно неправдоподобен. Попробуй-ка что попроще, про маньяка с разбитым сердцем, например, или про училку-убийцу. Но попозже, сейчас мне крайне нужно успокоиться. — И, подумав, твердо завершила: — Иначе культура лишится последнего столпа, а ты — супруги. Лет на двадцать.

Город мертвых

На планерке обычно голос генерала Орлова, начальника оперативно-розыскного отдела Управления МВД города Москвы, звучал монотонно. Хотя его подчиненный, Лев Гуров, опер по особо важным делам, даже спустя столько лет всегда слушал начальника и доклады коллег с живым интересом. Хотя, казалось бы, зачем, ведь столько лет ходит в операх, несмотря на звание подполковника и блестящий послужной список раскрытых дел. Что нового он может услышать среди длинных перечислений: по убийству такого-то провели выездные мероприятия, по серии такой-то версию отрабатываем с таксистами… и так по кругу: убийства, похищения, мошенничества, тяжкие телесные. Гуров до сих пор, даже через десятки лет службы в убойном отделе тяжких преступлений, испытывал удивление перед темной стороной человеческой природы, и все же не психологические тонкости приманивали интерес опытного опера, а само преступление. Ему нравилось складывать воедино детали — место, орудие, мотив, жертва, улики, словно кусочки головоломки, пока вдруг преступление не представало перед ним яркой, выпуклой картинкой.

Но сегодняшнее утро было особенным, голос генерала Орлова отливал металлом и глухим раздражением. И немудрено, через два часа Петру Николаевичу докладывать министру о результатах, которых нет. Конечно, они есть, его подчиненные, опытные и не очень, не сидят на месте: работают без выходных, отрабатывают одну версию за другой — опрашивают, ищут свидетелей, без конца таскают в отдел своих информаторов в криминальной среде, проводят рейды в местах сбора уголовных элементов. Работы было так много, что вот уже вторую неделю Петру Николаевичу Орлову иногда казалось — время вдруг повернулось вспять, и он со своим отделом снова бьется с волной бандитских разборок, как в лихие девяностые. Но результата, того, который нужен министру, нужен родственникам жертв — пойманного преступника, — не было.

Почти каждый день начинался с новой неприятной новости, будто повторяющийся кошмарный сон. Рыдающие жены писали заявления о внезапном исчезновении своих мужей. Звонили телефоны, уверенные мужские голоса требовали генерала Орлова и со скрытым волнением объясняли, что пропавший человек не простой, а уважаемый, депутат, бизнесмен, влиятельный человек. Шумиха и волнение в управлении теперь царили круглые сутки, генералу звонили днем и ночью, чтобы сообщать снова и снова: еще один пропал, нет — зацепок никаких, нет — тело не найдено. И это утро было снова тягучим, напряженным кошмаром.

— Иван, что по окружению, ну ведь строительством человек занимался, ведь не семечками торговал, миллионы там крутятся всегда, миллионы! Что, что в офисе, у партнеров, что сказали? Кому Головин мог мешать? — голос начальника рассекал воздух, словно кнут, от резких нот шел мороз по коже.

Понурый старший лейтенант забубнил в ответ:

— Петр Николаевич, да он в строительстве двадцать лет крутится, у него двенадцать компаний в управлении. Да я буду год только по офисам ходить и выспрашивать, кому их директор дорогу